Особенно,... 
37 
- Да.
— Значит, это портрет не живого человека, а воображаемого? Что за глупый вопрос! Конечно, воображаемого, где же ты могла встречаться с настоящими цыганами!
— Она... не воображаемая, — медленно сказала Давина. — Просто я... ее никогда не видела.
Регина замерла с листом бумаги в одной руке и шляпной булавкой в другой.
— Тогда зачем же ты, скажи на милость, хочешь нарисовать ее?
— Просто... просто я хочу знать, как она выглядит.
Регина сняла шляпу и вколола в нее булавку.
— Давай разберемся. Ты пытаешься нарисовать портрет цыганки, которую никогда не видела, потому что хочешь узнать, как она выглядит?
- Да.
— Ну, дорогая, ты действительно не от мира сего. Надеюсь, в присутствии моего жениха ты не станешь показывать свою оригинальность. Ты будешь вести себя comme il fault[1], когда встретишься с ним,
— Я бы не хотела с ним встречаться, — откровенно призналась Давина. — Мне сейчас не хочется никого видеть.
— Давина, что с тобой? — наконец спросила сестру Регина, перейдя на мягкий, доверительный тон.
Глаза Давины наполнились слезами, когда она ответила.
— Я не могу тебе сказать. Но если бы я знала... как она выглядит... эта Эсме... наверное, мне было бы легче.
Регина задумалась: что бы могла означать подобная одержимость Эсме.
— Давина, — осторожно начала она, — ты сомневаешься в чувствах Говарда Дэлвертона? Если в его поведении есть что-то... дурное, еще не поздно отказаться от помолвки. Хотя, должна сказать, эта Эсме, о которой ты так много думаешь, всего лишь цыганка, а Говард — джентльмен. Я уверена, он бы никогда не стал иметь дело с... этим существом.
Давина слушала ее, низко опустив голову. Разве могла она признаться, что мучается из-за того, что с Эсме проводит время лорд Дэлвертон, а не Говард?
Более того, она уже не была уверена, что Говарда вообще что-то связывает с Эсме. Вчера во время той ужасной драки в лесу имя цыганки выкрикивал Джед.
И именно Джед намекал лорду Дэлвертону про «цыган в лесу». Можно предположить, что, случайно встретив вчера в лесу Говарда, Джед стал насмехаться над лордом Дэлвертоном, тем самым заставив Говарда вступиться за честь брата.
— Давина? — нахмурилась Регина.
Давина отогнала от себя эти мысли и подняла глаза.
— Все не так, как ты думаешь, — медленно сказала она. — Просто я слышала, как... Джед Баркер... сказал, что эта цыганка красивее любой светской девушки. А Говард позволил себе не согласиться. По-моему, они заключили пари, и... мне кажется, Говард проиграет.
Под открытым взглядом сестры она чуть не покраснела. Еще никогда ей не приходилось лгать, но сейчас она просто не могла поделиться своей горькой правдой.
Регина облегченно вздохнула.
— А ты, должно быть, боишься, что Говард, увидев ее неземную красоту, тотчас воспылает к ней страстью? Папа мне рассказывал об этом Джеде Баркере. По его словам, это настоящий дикарь. Он в женской красоте понимает не больше, чем в фарфоре. Я сама готова поставить деньги на то, что у этой Эсме лицо такое же красное и грубое, как у... миссис Крауч. И если ты все еще сомневаешься, советую тебе взять себя в руки и сходить посмотреть на нее. Так что давай. Причешись и спускайся поздороваться с моим герцогом. Слава Богу, что его больше всего на свете интересует разведение скота, и на женщин он вообще внимания не обращает!
Покрасневшие от слез глаза Давины удивленно расширились. На мгновение она даже забыла о своих заботах.
— Но... но на тебя-то он обратил внимание?
Регина весело рассмеялась.
— Да, но ты забыла, что у меня лицо, как у коровы. Пойдем, сестричка, хватит киснуть.
Встав с кровати, Регина взяла расческу и вручила ее Давине. Когда Давина начала приводить в порядок волосы, ее мысли снова вернулись к Эсме.
Натура у нее была слишком легковерная и романтичная, ей трудно было согласиться с тем, что настоящий джентльмен не может полюбить цыганку. Однако если бы Эсме действительно оказалась... «с лицом красным и грубым», то это бы указало на отсутствие вкуса и здравого ума у лорда Дэлвертона, что могло бы освободить ее от страданий.
Лорд Шелфорд просиял, когда увидел, как Давина спускается по лестнице, чтобы поздороваться с герцогом.
Герцог тоже был очарован.
— Черт меня побери, эта девушка красива, как новорожденный жеребенок!
Он настоял на том, чтобы за ужином она сидела рядом с ним, и весь вечер пичкал ее советами по разведению коров. Давина слушала его со спокойным, если не сказать покорным, выражением лица.
37 
