Особенно,... 
42 
Она подергала ручку. Дверь оказалась запертой. Что же теперь делать?
Оставалось одно — обогнуть дом и зайти через террасу, надеясь, что в это время в гостиной никого не окажется.
Когда она подошла к ступеням на террасу, ее охватила дрожь. Давина начала тревожно всматриваться в окна и, не обнаружив в гостиной никаких признаков жизни, облегченно вздохнула. В сумерках она не заметила красного огонька сигары, не увидела фигуры, сидящей на балюстраде.
Приподняв подол, она начала подниматься по лестнице. Каждая ступенька казалась ей высотой с гору. Когда она забралась наверх, силы покинули ее. Опустившись на холодный камень, она закрыла лицо руками и разрыдалась.
Чья-то рука крепко сжала ее локоть, чей-то голос прошептал:
— Тише. Тише. Позвольте, я вам помогу.
Но от этих слов ей не стало спокойнее. Напротив, знакомый голос наполнил ее страхом и отвращением. Она вырвала руку и вскочила на нетвердые ноги.
— Нет. Только не вы, — бросила она в лицо изумленному лорду Дэлвертону.
Ее качало, но глаза были полны гнева. Она хотела броситься в дом, но ноги у нее подкосились, и она начала оседать. Чарльз отбросил сигару и схватил Давину за руку.
— Прошу прощения, сударыня, но вы должны принять мою помощь. Не знаю, что с вами, но сами вы идти не сможете.
— Я не хочу, чтобы вы прикасались ко мне и... разговаривали со мной. Никогда! — закричала Давина.
Но тут силы покинули ее, и она, рыдая, упала ему на грудь.
Он терпеливо ждал, глядя на озеро.
Через какое-то время ее всхлипы стали затихать. Она подняла голову и посмотрела по сторонам, будто не понимая, где находится.
— Вы готовы пройти в дом? — спокойно спросил Чарльз.
Она провела рукой по лбу.
— Д-да. Но не... с вами. Я... уже успокоилась.
— Как пожелаете, сударыня, — он слегка поклонился, да так и замер.
Его внимание привлекло то, что было у нее на груди. Она попыталась запахнуться накидкой, но он стремительным движением перехватил ее руку.
— Что это? — спросил он, прежде чем она успела что-то сказать.
— Э-это? — она опустила глаза и увидела серебряную брошь в виде ананаса, приколотую к лифу платья. — Я... не знаю... это не мое.
— Я не сомневаюсь, что это не ваше. Могу я узнать, кто дал вам эту вещь?
Под его холодным пытливым взглядом Давина замялась.
— Д-джед Баркер, — прошептала она.
Чарльз сжал челюсти.
— Джед, — задумчиво произнес он. — Ну конечно же.
— Я его об этом не просила, и она мне не нужна, — пробормотала она.
— В таком случае могу ли я взять ее, сударыня?
— Берите, если хотите! — вскричала Давина. — Заберите ее у меня!
Чарльз протянул руку. На миг их глаза встретились, на краткий миг, в течение которого его пальцы зависли над ее грудью, а она прокляла кровь, которая бросилась ей в лицо. Блеснув, брошь легла ему на ладонь, и все вернулось на круги своя.
«Какая разница, я ненавижу его! — еле сдерживая слезы, шептала она себе, подходя к стеклянным дверям. — Какая разница?»
Однако, открывая дверь, она не удержалась и повернулась, чтобы еще раз посмотреть на его высокую фигуру, которая теперь отчетливо вырисовывалась на фоне восходящей луны. Из всего, что случилось с ней сегодня, это — наихудшее. Несмотря на вероломство этого мужчины, его беспутный нрав, тело ее все же запылало огнем от удовольствия, когда его руки оказались так близко.
Нет, сердцу за такое предательство не будет ни прощения, ни оправдания.
Глава восьмая
Вся дорога к дому была освещена факелами. На то, чтобы изготовить их достаточное количество, у слуг ушел почти целый день. Теперь огни подрагивали на ночном ветру, как светлячки, выстроившиеся в две шеренги.
По всему первому этажу были расставлены канделябры со множеством свечей. Этим вечером только на верхних этажах горели масляные лампы.
Комнаты внизу благоухали запахами розы и кедра, которые источали вазы с ароматическими смесями из сухих лепестков и огромные поленья, полыхающие в каминах.
Во время ужина лорд Шелфорд, как и полагается, сидел во главе стола, Давина — напротив. При свете свечей ее щеки мерцали как мрамор, а волосы блестели как шелк. Глаза ее казались огромными, а зрачки глубокими и загадочными. Взгляды гостей, по большей части, были устремлены на прекрасную невесту.
Лишь двое мужчин избегали смотреть в ее сторону.
Жених, Говард, сидел, низко опустив голову, уставившись в тарелку перед собой или, еще чаще, обращаясь к бокалу. Весь вечер он избегал оставаться с Давиной наедине. Было очевидно, что он не хочет обсуждать вчерашнюю драку в лесу, свидетелем которой ей случилось стать. Глаза у него были воспалены, и вообще он производил впечатление человека, который не чувствует себя здесь комфортно. На вопросы соседей он отвечал коротко и грубо, поэтому вскоре они оставили его без внимания.
42 
