Особенно,... 
93 
Меррипен отнес ее назад в спальню и уложил на только что застеленную свежим бельем кровать. Она скользнула под одеяло и стала, подремывая, дожидаться его прихода. Ждать, пока он вымоется и сольет воду из ванны. Такого блаженства она не испытывала много-много лет. Ощущение ее было сродни тому, которое она испытывала ребенком, когда просыпалась рождественским утром. Она тихо лежала в кровати, предвкушая все то замечательное и радостное, чему вскоре предстояло произойти, и сердце ее переполнялось радостью предвкушения.
Уин приоткрыла глаза, почувствовав, что Меррипен забрался в постель и лег рядом. Тело его показалось Уин почти горячим по сравнению с прохладой простыней. Подвинувшись к нему, чтобы устроиться поуютнее у него на плече, Уин глубоко вздохнула. Он ласково гладил ее спину.
— У нас будет когда-нибудь такой вот домик? — пробормотала она.
У Меррипена, конечно же, уже был на это готовый ответ.
— Год мы поживем в усадебном доме — возможно, даже не год, а два, до тех пор пока не завершатся работы по восстановлению поместья и Лео не встанет на ноги. Затем я найду участок земли, подходящий для фермерства, и построю на этой земле дом для тебя. Надеюсь, он будет немного больше, чем этот. — Рука его скользнула вниз, к ее ягодицам. Меррипен медленно водил по ним ладонью. — Жизнь наша не будет роскошной, но комфортный достаток я могу обеспечить. У тебя будет кухарка, лакей и кучер. И мы будем жить рядом с твоей семьей, чтобы ты могла навещать родных когда пожелаешь.
— Мне нравится, — проговорила Уин. Ее переполняло счастье. Даже дышать было трудно. — Не жизнь, а рай. — Она не сомневалась в том, что Меррипен способен о ней позаботиться, как не сомневалась она в том, что может сделать его счастливым. Вместе они заживут хорошо и счастливо, хотя жизнь их не будет такой, как у всех, — в этом она была уверена.
Тон его сделался серьезным, даже мрачным:
— Если ты выйдешь за меня, то никогда не сможешь занять в обществе подобающее тебе место.
— Для меня нет лучше места, чем рядом с тобой; места твоей жены.
Он обхватил ее голову рукой и прижал к плечу.
— Я всегда хотел для тебя большего.
— Лжец, — прошептала она. — Ты всегда хотел, чтобы я была твоей и только твоей.
Меррипен засмеялся.
— Да, — признался он.
Потом они затихли, предаваясь неге, лежа, обнявшись, в залитой утренним светом комнате. Они были близки до этого. Очень близки. Они знали друг друга так хорошо, и при этом совсем не знали друг друга. Физическая близость создала новое измерение для их близости. Уин чувствовала себя так, словно она не только приняла в себя его тело, но и часть его души. Она спрашивала себя, как могут люди заниматься этим без любви, каким пустым и бессмысленным должен быть для них этот акт в сравнении с тем, что было у них с Кевом.
Босой ступней она проводила по поросшей жесткими волосками икре Кева, ощущая под пальцами ног скульптурные мышцы.
— Ты думал обо мне, когда был с ними? — осторожно спросила она.
— С кем?
— С женщинами, с которыми ты спал.
По тому, как напрягся Меррипен, она поняла, что ему не понравился этот вопрос. Ответил он тихо и виновато:
— Нет. Я ни о чем не думал, когда был с ними.
Уин погладила ладонью его гладкую грудь, нащупала маленькие коричневые соски, заставила их затвердеть. Приподнявшись на локте, она сказала откровенно:
— Когда я представляю себе, что ты делаешь это с другой, мне становится невыносимо больно.
Он накрыл ее руку своей ладонью там, где под ее ладонью сильно билось его сердце.
— Они ничего для меня не значили. Это всегда была всего лишь сделка. Что-то такое, что должно произойти как можно быстрее.
— Думаю, это еще хуже. Использовать женщину вот так, без чувств…
— Они получали за это все, что хотели, и даже больше, — с циничной усмешкой сказал он. — И всегда шли на это с большой охотой.
— Тебе надо было найти ту, которая была бы тебе дорога. Ту, которой ты был бы дорог. Это было бы бесконечно лучше, чем сделка без любви.
— Я не мог.
— Не мог что?
— Не мог испытывать чувства к другой женщине. Ты занимала слишком много места в моем сердце.
Уин подумала о том, что, возможно, тот факт, что его ответ так тронул и порадовал ее, говорит о ее непомерном эгоизме.
— После того как ты уехала, — сказал Меррипен, — я думал, что сойду с ума. Куда бы я ни пошел, мне не делалось лучше. Не было ни одного человека, с кем мне хотелось быть рядом. Я хотел, чтобы ты поправилась, — я отдал бы за это жизнь. Но в то же время я ненавидел тебя за то, что ты уехала. Я все возненавидел. Я ненавидел собственное сердце за то, что оно продолжает биться. Я жил лишь для того, чтобы увидеть тебя вновь.
93 
