40 
Вошел здоровенный молодой лакей — принес самовар, чашки, блюдца, сахар. Иван Иванович тут же стал прихорашиваться, не отводя от лакея томного взора. Лакей перехватил его взгляд, смутился…
— Может быть… Герстнера? — осторожно спросил граф Потоцкий.
Иван Иванович обиделся, как виртуоз-скрипач, которому предложили сыграть на балалайке «Светит месяц».
— Ну пожалуйста… Хотя это не та фигура, господа, ради которой стоило приглашать меня! Тем более что сегодня в России уже немало сторонников железных дорог…
Ангел со шпагой помолчал и с надеждой спросил:
— А может быть, вообще террор?
— Что-о-о?.. — Все впервые услышали это слово.
— Террор. Новая, очень прогрессивная форма насильственного убеждения, при которой клиент сам отказывается от ранее намеченных планов. Мы, профессионалы, считаем, что за этой формой большое и светлое будущее, — пояснил Иван Иванович.
Князь Меншиков сразу оценил преимущества прогресса:
— Прекрасно! Мы примем самое живое участие в работе всех комиссий по обсуждению проекта Герстнера, а господин Иванов параллельно с нами займется осуществлением своего прогрессивного метода. Пусть расцветают все цветы! Итак — террор!!!
***
Герстнер, Родик, Пиранделло с козой, Зайцев и Маша торопливо сбегали вниз по лестнице отеля «Кулон» к выходу на улицу, где их ожидала карета.
— Скорей, скорей! — торопил всех Герстнер. — Мы уже десять минут назад должны были уехать…
— Антон Францыч! Не волнуйтесь… В России вы никуда не опоздаете, — успокаивает его Родик. — Назначено заседание комиссий в десять, хорошо, если к двенадцати соберутся…
— Я не хочу этого слышать!!! Это разгильдяйство!
Герстнер рывком открыл дверь на улицу, и тут же перед его носом раздался страшный взрыв. Стоявшая у отеля карета взлетела в воздух…
Когда дым рассеялся и обломки кареты вернулись из поднебесья, выяснилось, что от всего экипажа невредимыми остались только кучер на облучке и две запряженные непонятно во что лошади.
— Ну вот, — удовлетворенно сказала Маша. — А если бы мы вышли на десять минут раньше?..
***
По коридорам Сената сновали чиновники с папками. Один из них проскользнул в дверь с табличкой «Специальная междуведомственная комиссия», где с трибуны князь Воронцов-Дашков говорил:
— Устроение железных дорог в России совершенно невозможно, бесполезно и крайне невыгодно. А если кому-то приходит в голову, что две полосы железа смогут оживить наши русские равнины, — тот глубоко и опасно заблуждается!
Все это выглядело как суд над Герстнером. Он сидел в стороне ото всех, и его лицо выражало искреннее недоумение.
Чиновник положил перед князем бумагу, зашептал:
— Записка графа Бобринского и военного инженера по ведомству путей сообщения Мельникова в защиту проекта господина Герстнера.
— Нам-то это зачем?! — возмутился князь. — Отнесите в Комитет по устройству железных дорог.
***
Глядя на освещенные окна Сената, Маша, Тихон и Родик томились на набережной. Двумя полукружьями сбегали вниз гранитные ступеньки к невской воде. Там Пиранделло готовился доить Фросю.
— Подслушать бы, как там, чего… — тосковал Тихон. — Придумали же для глаз подзорную трубу… Неуж нельзя и для ушей чего выдумать? Насколько легче работать было бы!..
Родик сказал: .
— Протянуть такую проволочку… на одном конце коробочка, на другом — трубочка. В коробочку говоришь, в трубочку слушаешь…
— Нет, — возразил снизу Пиранделло. — Проволочку всегда заметно. Каждый дурак подойдет и оборвет. И все.
— Правильно! Уж если мечтать — так ни в чем себе не отказывать! — сказал Родик. — Никакой проволочки! Все исключительно через атмосферу, по воздуху… Я в Москве говорю: «Маша!» А Маша мне из Петербурга: «Слушаю!»…
— Ох, чует мое сердце, неладно там… — тревожно произнесла Маша и показала на окна Сената.
***
И снова коридоры Сената. Снова табличка: «Комиссия по устройству железных дорог».
В зале, тоже смахивающем на зал суда, чуть поодаль от трибуны страдал Отто Франц фон Герстнер, а с трибуны вещал граф Татищев:
— Климатические условия нашей страны послужат сильным препятствием к этому разорительному для населения России нововведению! И потому устройство железных дорог считаю на несколько веков преждевременным!..
Чиновник пробрался к Татищеву, положил перед ним бумагу:
— Письмо графа Бобринского и инженера Мельникова в защиту проекта Герстнера…
40 
