Особенно,... 
89 
– Выходите, Людович. Слышите меня? Евгений Дмитриевич, я гарантирую безопасность. Но вам лучше выйти самому…
Ответа нет. Колчин отступил на два шага, трижды выстрелил в замок. Пистолет, оснащенный глушителем, издавал пукающие звуки. По сторонам разлетелись щепки. По паркету запрыгали дымящиеся гильзы. Колчин толкнул дверь, шагнул вперед, свободной рукой нашарил на стене выключатель, зажег верхний свет. В кабинете нет следов пожара. Но, главное, здесь нет Людовича. Спрятаться ему негде. Шторы легкие, короткие. Шкафов в кабинете нет. Только книжные полки. Письменный двухтумбовый стол, шерстяной ковер на полу и кресло – вот и вся обстановка. Колчин подскочил к столу, один за другим выдвинул ящики. Ничего интересного. Какие-то журналы, книги в мягкой обложке, квитанции, стопка оплаченных счетов, сколотых скрепкой.
Значит, Людович в спальне. Колчин вышел в коридор и замер, как вкопанный. Трель звонка в прихожей зазвенела так неожиданно и громко, что Колчин вздрогнул.
– Черт, черт, – прошептал он. – Черт…
Ступая на цыпочки, стараясь не издать ни единого звука, он прокрался в прихожую, выглянул в глазок. Случилось худшее из того, что могло случиться.
* * *
С другой стороны двери стояли два дюжих мужчины в белых халатах. За их спинами две женщины, лысый старик в полосатой пижаме, сверху по лестнице спускался еще какой-то господин. Видимо, жильцы, разбуженные среди ночи звоном посуды, голосами и пистолетными выстрелами собрались на площадке. Кроме того, приехали врачи «скорой». И, надо думать, кто-то уже успел вызвать пожарных и полицейских, которые будет здесь через минуту другую. Судя по лицам соседей и врачей, люди настроены весьма решительно. До прибытия полицейских они никого не выпустят за порог, мало того, сами постараются открыть дверь, проникнуть в квартиру. – Эй, откройте. Мы все слышим. Мы знаем, что вы там. Что там у вас происходит? В дверь забарабанили тяжелые кулаки. Колчин набросил на дверь цепочку и стал отступать к спальне, прикидывая варианты дальнейших действий. Голоса на лестнице сделались громче. – Здесь пахнет дымом. Откройте немедленно. Или мы выбьем дверь.
Видимо, врач и санитар навалились на дверь плечами. Заскрипели петли, посыпалась штукатурка. Колчин подбежал в конец коридора, к спальне. Дважды выстрелил в замок, ударил в дверь ногой. Ввалившись в комнату, включил свет и тут же закашлялся. По комнате плавал голубой дым. Но и за дымовой завесой можно разглядеть, что спальня пуста. На журнальном столике перед креслом большая чашка черного крепкого чая. Колчин опустил в чашку палец. Горячий. Но Людовича след простыл. Нет, не может быть… Колчин упал на колени, заглянул под кровать, подскочил к подоконнику, раздвинул тяжелые пыльные гардины, закрывавшие окна. Вернулся к кровати. Глаза слезились от дыма, щипало в носу. На полу возле передней спинки большая почерневшая от копоти эмалированная миска, в которой уже догорали, превращались в пепел листки бумаги. Колчин вывалил содержимое миски на пол, присев на корточки, стал копаться в дымящейся золе, стараясь найти хоть одну уцелевшую бумажку. Пепел обжог пальцы, рассыпался, полетели искры.
Куда же делся Людович? Теперь и отсюда, из спальни, можно услышать удары ног во входную дверь, крики на лестницы. Кажется, весь дом проснулся, загудел, как улей. И Колчину, пожалуй, уже не спастись, не вырваться из этой западни. Он распахнул окно, перевесившись через подоконник, глянул вниз. Слишком высоко, чтобы прыгать. Под окном нет карниза, на который можно встать и, двигаясь вдоль стены, добраться до водосточной трубы, чтобы по ней спуститься на тротуар. Но ведь Людович каким-то макаром вышел из комнаты. Колчин подскочил к четырех створчатому бельевому шкафу, распахнул первую створку. Полки снизу доверху забиты стопками постельного белья, полотенцами и глажеными сорочками. Он распахнул средние дверцы, сбросил на пол висящие на вешалках костюмы и плащи. И здесь ничего. Шкаф пуст, как разоренное птичье гнездо. Задняя стенка сделана из цельного листа полированной фанеры, слева, на уровне человеческого живота к ней привинчен металлический крючок. С какой целью, интересно? И что можно на него повесить? Шнурки от ботинок? Колчин потянул крючок вправо. Лист фанеры сдвинулся легко. Задняя стенка шкафа маскировала дверь в стене, ведущую на черную лестницу. Впереди темный глухой коридор. Колчин слышал, тяжелые глухие удары, сыпавшиеся на входную дверь. Он отвинтил глушитель от пистолета, сунул оружие в карман, глушитель бросил на пол. Стянул с себя белый халат в бурых подтеках крови. Бросил его на кровать. Пригнув голову, Колчин вошел в шкаф, прикрыл за собой дверцы, задвинул заднюю стенку. Вытащил из кармана зажигалку, повернул колесико. В свете слабого огонька увидел узкие стены коридора, сделал несколько шагов вперед, уперся в низкую дверь. Скрипнули изъеденные ржавчиной петли. Колчин очутился на маленькой площадке, вниз, в темноту, штопором уходила железная лестница. Светя зажигалкой, Колчин стал осторожно спускаться вниз. Лестница кончилась, Колчин сделал пару шагов вперед, нашарил дверную ручку, опустил зажигалку в карман. Выходя из заднего подъезда, Людович не запер дверь на ключ. Наверное, очень спешил. Через секунду Колчин оказался во внутреннем дворе дома. Метрах в десяти от него, у первого подъезда, задрав кверху головы, две пары зевак молча глазели на окна третьего этажа. Они, поглощенные созерцанием этого однообразного скучного зрелища, ждали развития событий с таким напряжением, что не обращали внимания на дождь. Никто не посмотрел вслед позднему прохожему, не окликнул его. Колчин прошел вдоль дома, свернул в арку, вышел на улицу. Замедлил шаг, услышав близкий вой полицейской сирены. Он обошел «Шевроле» сзади, открыл водительскую дверцу, сел на сидение. И мысленно поблагодарил покойного Маховского за то, что тот не вытащил ключи из замка зажигания. – Кристалл, отправить, – сказал Колчин.
89 
