Особенно,... 
90 
– Вижу тебя, – сказал Буряк. – Что случилось?
– Все плохо.
– Уезжай. Я приеду позже. Пока останусь здесь.
Колчин завел машину, минивэн тронулся с места, свернул в первый же переулок.
* * *
Чувашия, поселок Сосновка. 10 августа.
С половины десятого утра Стерн занял позицию на конечной остановке автобуса через дорогу от ворот зоны строго режима. Всеволод, сын покойного Василича, писал отцу, что его лагерный срок заканчивается именно сегодня. Просил Ватутина ждать его здесь, на автобусной остановке, ровно в полдень, купив кроссовки и спортивный костюм. Стерн устроился скамейке, разложив на коленях центральную газету, с трудом осилил две статейки о жизни столичных знаменитостей, колонку криминальной хроники и корреспонденцию о большом пожаре, случившимся в драматическом театре. «Сгорели сцена, зрительный зал, декорации и реквизит – писал газетный корреспондент. Так что же осталось от нашего любимого театра? Только та самая вешалка, с которой, по мнению Чехова, он и должен начинаться». – Хорошо хоть вешалка осталась, – сказал вслух Стерн и, скомкав газету, бросил ее в урну. Читать дальше всю эту муть расхотелось. Он стал наблюдать за вахтой, большой кирпичной будкой перед воротами. Высокая лестница, железная дверь с глазком и надписью «Не подходить». Через эту самую дверь должен войти в красивую свободную жизнь Ватутин младший. И еще со скамейки видна высокая труба, торчащая над колонией, какие-то пыльные кусты, разросшиеся перед глухим некрашеным забором. Зрелище невеселое. По дороге между зоной и остановкой время от времени проезжали машины, ветер поднимал мелкий песок и бумажный мусор. Стерн встал, зашел в сельский магазин, что по правую руку от остановки. Разносолов, чая и дешевой водки здесь не держали, чтобы вольнонаемным не повадно было тащить в ИТУ этот дефицит для перепродажи зэкам. На прилавке лежала серая сомнительная колбаса, мятые банки рыбных консервов, мороженое сало, сок в пакетах. Купив минералки, Стерн вышел на воздух, сел в кабину «Газели». Включив радио, стал медленно, глоток за глотком, пить пресную воду.
Севу Ватутина выпустили из пропускника с часовым опозданием. Стерн, не двигаясь с места, наблюдал из кабины, как молодой человек вышел из дверей вахты, спустился вниз по лестнице, прошел два десятка метров по асфальтированной дорожке, остановился, посмотрел на небо. Парень одет, как вокзальный бомж. Куцый пиджачок, из которого далеко высовывались худые руки, синие штаны в каких-то подозрительных пятнах, мятая рубашка, в руке целлофановый мешок. Сева медленно перешел дорогу. Автобус отвалил от остановки десять минут назад, следующего рейса ждать больше часа. Ватутин остановился у столба, поднял голову и стал изучать расписание. На его лице не было эмоций: ни радости от встречи с волей, ни разочарования. Видно, когда Сева отправлял отцу последнее письмо, просил приехать, не больно-таки рассчитывал, что батя сорвется с места и помчится к нему, прикупив по дороге спортивный костюм. Стерн взял пакет, лежавший на пассажирском сидении, открыл дверцу, выбрался из салона и неторопливо побрел к Ватутину, остановился в трех шагах от молодого человека. Ватутин наблюдал за незнакомцем насторожено, прищурив холодные серые глаза, словно ждал какой-то гадости.
– Ты Ватутин? – спросил Стерн.
– Возможно. А вы кто будете?
– Я товарищ твоего отца, – сказал Стерн. – Вместе работали в аэропорту Быково на грузовом терминале.
– Отца оттуда выгнали. По сокращению.
– А я не стал дожидаться, пока меня турнут, сам ушел, – Стерн одним глазом подмигнул Ватутину. – Меня зовут Заславский Юрий Анатольевич.
– Первый раз слышу, – ответил Ватутин.
– Но ты можешь называть меня просто Стерн. Для краткости.
– Как называть? Стерн это что, кликуха?
– Скажем так, псевдоним. Или прозвище. Я к нему привык.
Ватутин почесал коротко стриженный затылок. На блатного этот человек не похож, ни по прикиду, ни по повадкам. А кликуху имеет. Странно.
– Я про тебя много чего слышал, – сказал Стерн. – От отца. И фотографии твои видел. Но представлял тебя немного… Немного другим. Мне казалось, ты посолиднее, поплотнее.
– На хозяйских харчах не больно разжиреешь.
Ватутин большим пальцем показал себе за спину, на ворота колонии. Чтобы победить недоверие Ватутина, Стерн шагнул к парню, похлопал его по плечу. – Не грусти, все дерьмо для тебя уже кончилось. И протянул парню пакет с вещами.
90 
