Глава двенадцатая

До Всеволожска ехали больше часа. Минут сорок пять – по городу, в машинной толкотне, в бесконечных объездах и переездах. Когда же выехали на Дорогу жизни, Петя дал волю мотору, и неказистая на вид «Волга», взревев, принялась пожирать километры не хуже «мерседеса». К сожалению, ни шины «Пирелли», ни могучий движок, ни дисковые тормоза не заменят настоящей фирменной подвески. На гладкой (для России), только что заасфальтированной дороге пассажиров мотало, как пьяного в грузовике. К счастью, километров этих до Всеволожска было всего ничего.

Притормозив у перекрестка, Петя развернул карту, показал отцу Егорию:

– Ваша вот эта, средняя девятиэтажка. Подвезти или пешком пройдетесь, как обычно?

– Пешочком,– сказал отец Егорий.– А то эдак и ходить скоро разучимся.

Петя улыбнулся, Ласковин – нет. Он предпочел бы проехать до нужного подъезда, а не брести по обледеневшим колдобинам под холоднющим ветром.

– Я вас там подожду,– сказал Сарычев, указывая вперед.– У забегаловки. А то, может, к дому подъехать? – И подмигнул Андрею.

Ласковин с Петром неплохо сошлись. Настолько неплохо, что Сарычев предложил походить с ним в закрытый для простых смертных тир и, обнаружив, что стреляет Андрей, как старушка пукает, взялся за его обучение. Взамен Ласковин показал Пете парочку простых, но эффективных айкидошных захватов-бросков и починил японскую магнитолу. Оба «телохранителя» отца Егория прониклись друг к другу уважением. Хотя при первой встрече взаимной симпатии не испытали.

– Не надо,– отказался отец Егорий.– Жди, где сказал.

Андрей и его духовный наставник выбрались наружу. Ветер, обрадовавшись, тут же выпалил в них зарядом колючего снега.

Скользя по обледеневшей глине, отец Егорий и Ласковин спустились вниз, к гаражам, обогнули их, преодолели настоящую заградительную полосу из строительного мусора, вставшей дыбом грязи и пересекающихся канав с гладкими, как стекло, склонами. Наконец им удалось «прорваться» на более-менее сносную дорожку. Хрустя замерзшими лужами, Ласковин и Игорь Саввич припустили к трем стоящим одна рядом с другой девятиэтажкам.

– Что мы о ней знаем? – спросил Андрей, отворачивая лицо от режущего ветра. Ветер немедленно впился ему в ухо. Андрей позавидовал отцу Егорию, чья грива была не хуже меховой шапки.

– Мало,– ответил Игорь Саввич.– Мало знаем. Знаем, что ведьма: то ли лечит, то ли калечит; знаем, что не старая. Вот и все. Адрес еще знаем.

– Плохо, что женщина,– заметил Андрей.– Мужика можно и припугнуть, а женщину… неудобно.

– Ведьма – не женщина,– буркнул отец Егорий. И замолчал. Верно, вампира вспомнил.

Андрей подставил ветру другое ухо. В этом городке он никогда не был. Но, с поправкой на погоду, ему здесь нравилось.

«Летом хорошо,– подумал с легкой завистью.– Лес – рукой подать. Озера…» – Он видел их на Петиной карте.

Дошли наконец. На четвертый этаж поднялись пешком. Отец Егорий лифты презирал.

Хозяйка, как заметил Ласковин, некоторое время изучала их через глазок, потом решила впустить.

– Милости прошу,– сказала «ведьма», открывши и отступая в сторону, к большому, на полприхожей, шкафу с зеркалом. У нее было контральто, но не звучное, а тихое, глуховатое, словно связки берегла.

– Тапочки…

– Мы так,– отказался Игорь Саввич, обследуя хозяйкино лицо «судейским» взглядом.

Он сказал Ласковину не все, что знал. Не сказал, что ведьму зовут Антониной, что живет она одна, но мужчин отнюдь не избегает. И при этом ухитряется не иметь дурной репутации.

Ласковин оглядел прихожую: ничего особенного, дом как дом. У Сигизмунда было поинтересней.

  92