Последние отзывы

  29  

«Но если он велит мне ехать с ним, — подумала девушка, — стало быть, у него есть на это какие-то особые причины».

Симона надеялась, что получит ответы на все свои вопросы, как только останется с маркизом наедине, в карете. В любом случае, находиться в его обществе — это истинное удовольствие.

На Симоне были прелестное летнее платье и шляпка, украшенная весенними цветами.

Глядя, как она спускается по лестнице, маркиз любовался ее красотой, думая о том, как она молода, неиспорчена и неискушена.

Маркиз не знал, почему это последнее слово пришло ему в голову, но ему было абсолютно ясно, что Симона во всех отношениях — полная противоположность графине.

По распоряжению барона им подали закрытую карету, запряженную парой отменных лошадей.

Когда Симона вышла из дома, ее приветствовали двое ливрейных лакеев на запятках. Перед тем как карета тронулась, Симона заметила, что еще один человек, не в ливрее, вскочил на козлы рядом с кучером. Сначала она решила, что это — провожатый, но потом сообразила, что кучер барона наверняка знает дорогу во дворец Нейс.

В карете маркиз сообщил ей, что этот человек впереди — его камердинер Доркинс.

— Кажется, он подружился с камердинером кайзера, когда тот приезжал в Каус, и теперь хотел бы встретиться со своим другом.

Симона удивленно посмотрела на маркиза. На его губах играла легкая улыбка.

—Я знаю, о чем выдумаете, — сказал он, — но, полагаю, не следует говорить об этом сейчас.

—Да, конечно, — быстро согласилась Симона.

Они ехали молча. У девушки на языке вертелась сотня вопросов. Однако она понимала, что не следует задавать их до тех пор, пока маркиз сам не решит заговорить с ней. Они подъезжали к королевской дороге, когда маркиз сказал:

—Я сообщил барону, что ваш отец передал со мной послание кайзеру. Но настоящая причина того, что я взял вас с собой, иная. Я хотел бы, чтобы император увидел ваши руки.

Симона искренне удивилась:

— Мои руки?!

— Мне сказали, что императора привлекают в женщинах именно руки. И даже если дама непривлекательна в других отношениях, то с обладательницами изящных рук он неизменно вежлив и внимателен.

— Как странно! — пробормотала Симона. — А почему?

— Понятия не имею, — признался маркиз. — Но у императора, как ни у кого другого, могут быть весьма странные причуды, и подданным так или иначе приходится угождать своему господину. — Он немного помолчал. — Вы, конечно, правильно сделали, что надели перчатки. Но если сможете найти какой-то пристойный повод снять их, чтобы продемонстрировать кайзеру ваши прелестные ручки, он наверняка будет намного благосклоннее к нам.

Симона рассмеялась, запрокинув голову, и это был красивый искренний смех. Великосветские красавицы в Лондоне смеялись совсем не так — неестественно, аффектированно и непременно с каким-нибудь подтекстом.

—Я просто не могу поверить, — воскликнула Симона. — Это звучит слишком неправдоподобно.

— Это было бы довольно забавно, если бы не было столь серьезно. Вы, надеюсь, понимаете, как важен для нашего с вами дела этот визит?

— Конечно, понимаю и готова помогать вам любыми доступными способами.

— Знаю, — ответил маркиз, улыбаясь, — и очень признателен вам.

В этот момент карета подъехала к воротам дворца. Стража, узнав ливрею кучера, отдала честь. У парадного входа маркиз объяснил, кто он. Им пришлось немного подождать. Наконец появился конюший и объявил, что император готов дать им аудиенцию. Они поднялись по бесконечным ступеням в кабинет кайзера. Это была большая комната с высоким потолком и стенами, обитыми узорчатым светло-зеленым дамасским шелком, выцветшим во многих местах. Симона обратила внимание, что мебель обтянута той же тканью. У одной из дверей был огромный камин из черного мрамора. Рядом с камином стоял ореховый письменный стол — большой, довольно неуклюжий, с точеными гнутыми ножками. Он выглядел неуместно между двумя огромными булевскими комодами под столешницами из серого мрамора. Симона с первого взгляда поняла, что они очень понравились бы ее отцу.

На комодах и на столе разместилась огромная коллекция карандашных рисунков и фотографий разных красавиц. Симона успела заметить, что некоторые из них были в рамках, некоторые — без рамок.

Кайзер ждал их, стоя в дальнем углу комнаты.

Девушка никогда прежде не видела императора Вильгельма II. Она думала, что он выше, и не предполагала, что он окажется таким молодым по сравнению с принцем Уэльским. Когда маркиз поклонился, на лице императора промелькнуло какое-то недоброе выражение.

  29