37 
— Да, чего проще — изменить имя Джарвис на Джеймс, — заметил герцог.
— То же самое сказал и клерк, когда его спросили, — улыбнулся проницательности герцога мистер Мидлтон.
— Об этом шумели газеты в свое время. Мистер Уилберфорс сделал запрос в парламент, и фракция, боровшаяся за отмену рабства, очень активно выступала против владельцев кораблей, на которых рабов сковывали цепями. Но козла отпущения не нашли, и все само собой заглохло.
Теперь герцог ясно понимал, насколько коварен сэр Джарвис.
Он использовал своего брата Джеймса, который решил пожить за границей, пока уляжется скандал, связанный с его женитьбой. В ответ на согласие спасти его и имя семьи от скандала он пообещал сделать его богатым. Оставаться Джеймсу за границей поначалу было несложно — он был страстно влюблен и мечтал лишь об одном: быть с женщиной, пленившей его сердце. Затем он, конечно, затосковал по Англии. Так вот что имела в виду Хиона, когда говорила что отец ощущал беспокойство, его тянуло на родину, к привычным занятиям, спорту, играм, доставлявшим радость.
Конечно, совершенно ясно: сэр Джарвис должен понести наказание. И что самое непростительное — Джеймс спас брата, сэра Джарвиса, от скандала в обществе, ничего плохого ему не сделал, а сэр Джарвис ограбил Хиону, дурно обращался с ней, опасаясь, что она каким-то образом раскроет его тайну.
— Я думаю, нетрудно доказать то, что ты мне рассказал? — спросил герцог.
— Абсолютно нетрудно, — согласился мистер Мидлтон. — Я позаботился, чтобы каждая деталь была подтверждена и чтобы на суде был надежный свидетель. Так что расследование заняло не больше времени, чем вы предполагали, ваше сиятельство.
— Я тебе очень благодарен, Мидлтон, — сказал герцог совершенно искренне.
Мистер Мидлтон встал из-за стола.
— Я положу все бумаги на ваш стол, чтобы вы могли посмотреть, когда захотите. Должен признаться, есть только один неприятный момент…
Герцог бросил на него быстрый взгляд.
— В чем дело? — спросил он.
— Я боюсь, — неуверенно начал Мидлтон, — что сэр Джарвис уже обеспокоен нашим расследованием.
— А откуда ты знаешь?
— Ну в общем, я проинструктировал своих людей, чтобы они сохраняли строгую секретность. Но один из старших клерков фирмы, председателем которой является сэр Джарвис, исчез наутро после визита наших людей. Это заставляет предположить, что он отправился сообщить сэру Джарвису о происходящем.
— Да, неприятно, — согласился герцог, — возможно, он даже знает или догадывается, что за всем этим стою я.
— Не могу исключить такую возможность, ваше сиятельство.
Герцог молчал. Он думал о Хионе, и интуиция, предупреждавшая его об опасности на войне, подсказывала: если сэр Джарвис что-то пронюхал о его действиях, он может заподозрить, кто и куда увез Хиону.
Чувство опасности было настолько сильным и настойчивым, что герцог решил немедленно увидеть Хиону и предупредить о происходящем. Перевезти ее в другое место.
Он решительно поднялся, проговорив:
— Благодарю, Мидлтон, спасибо тебе огромное. Теперь позавтракай после дороги, встретимся немного позднее.
— Благодарю вас, ваше сиятельство.
Герцог вышел из столовой и, пока шел до холла, думал: поехать до Дауэр-Хауса верхом или в двуколке?
Герцог подошел к дворецкому, и тот сообщил:
— Лошади, которых вы велели, ваше сиятельство, показать вам для оценки, уже ждут.
Боже, герцог совершенно забыл о них! После утренней прогулки верхом он сказал конюхам, что хочет посмотреть еще раз ту пару гнедых, которую купил на прошлой неделе в Таттерсолз.
— Я, пожалуй, возьму их и поеду на фаэтоне, — сказал он, — кстати, посмотрю их в деле.
Герцог подумал: если он поедет на них в Дауэр-Хаус, то убьет сразу двух зайцев — оценит животных и успокоит свое волнение. Он даже посмеялся над своими страхами, пытаясь убедить себя, что чувство опасности в такой чрезвычайной ситуации излишне. Совершенно невероятно, чтобы сэр Джарвис догадался, где прячется Хиона. Но тем не менее зачем рисковать?
— Я еду в Дауэр-Хаус, — сказал он дворецкому.
Когда он подходил к входной двери, по лестнице спускался Хибберт с парой чистых перчаток для верховой езды вместо утренних, запачканных.
Герцог, сам не зная почему, решил взять с собой Хибберта.
— Поедешь со мной, — бросил он слуге.
Через минуту он уже был у фаэтона.
37 
