Особенно,... 
60 
Кончик затянутого в перчатку пальца коснулся его щеки в том месте, где щетина уже успела пробиться, и отблески превратили ее в крошечные золотые песчинки. Ни у кого не было губ прекраснее, столь четко очерченных: верхняя поуже, нижняя – мягче, полнее, обещавшая восторги плоти.
– Едем со мной, – сказала она.
В экипаже было темно и холодно. Аманда поспешно поставила ступни на ножную грелку. Девлин уселся рядом. Длинные ноги заняли большую часть пространства под сиденьем. Он засмеялся, увидев, как жадно она впитывает тепло, идущее от фарфорового ящичка, заполненного горящими угольями.
Лакей захлопнул дверцу, и Девлин, немедленно обняв Аманду за плечи, прошептал:
– Я могу согреть тебя.
Лошади тронулись. Карета покатилась по неровной мостовой, слегка покачиваясь при каждом толчке. Аманда не успела оглянуться, как очутилась на коленях своего спутника.
– Джек! – воскликнула она, но он, словно не слыша, сбросил с нее шаль и провел рукой по спине. Взгляд его был устремлен на слабо мерцающие белоснежные груди. Другая рука мгновенно нашла под юбками тонкую щиколотку.
– Джек! – снова ахнула она, упершись в его грудь, но он молча потянул ее на себя и припал губами к шее.
– Что? – пробормотал он, лаская ее губами.
– Только не в карете, умоляю.
– Почему нет?
– Потому что это…
Кончик языка коснулся впадинки на шее, и она едва не застонала.
– Вульгарно. Грубо.
– И возбуждает, – добавил он. – Ты когда-нибудь мечтала заниматься любовью в экипаже?
Аманда откинула голову и в изумлении воззрилась на него, стараясь разглядеть выражение лица в полумраке.
– Разумеется, нет! Даже представить не в силах, как можно это осуществить!
Но, заметив, как блеснули его зубы, она немедленно пожалела о своих словах.
– Нет-нет, только не объясняй!
– Лучше я покажу, – усмехнулся он и, шепча невообразимые, интимные, вгоняющие в краску слова, принялся расстегивать ей платье. Судя по тому, как быстро ослабло натяжение ткани, он времени не терял.
Согласившись отдаться ему сегодня, она представляла романтическую сцену в спальне. Отнюдь не в его экипаже.
Он похищал поцелуй за поцелуем с ее полуоткрытого рта, водил влажными губами по шее.
– Не нужно, – умоляла она. – Мы почти приехали… лакей узнает… остановись!
Джек притянул ее к себе, глядя в серые глаза, всегда светившиеся умом и вызовом. Теперь же их глубины сверкали расплавленным серебром. В них таились уязвимость и желание.
Возбуждение заставило его сердце забиться сильнее. Чресла бешено пульсировали, мужская плоть взбунтовалась. Он хотел вонзиться в нее, стиснуть, кусать и лизать каждый дюйм обнаженной кожи.
Он вновь припал к ее губам, жадно впитывая восхитительный вкус, лаская ее язык своим. Она с готовностью отвечала, позволив целовать себя именно так, как хотел он, выгибаясь всем телом. К этому времени платье уже было расстегнуто до талии. Его рука продолжала шарить по спине, пока не столкнулась с краем корсета. Джек стал нетерпеливо дергать за шнурки, они разошлись и этот предмет туалета не обвис. Теперь Аманда могла дышать свободнее, избавившись от плена накрахмаленной ткани с твердыми косточками.
Джек стянул платье с се плеч и расстегнул крючки корсета. Полушария ее грудей вырвались на волю, прикрытые только смятым батистом сорочки. Джек не помня себя усадил Аманду повыше, нашел изюминку соска, поймал губами и слегка прикусил сквозь материю. Сладостная вершинка мгновенно затвердела, и каждое обжигающее прикосновение языка исторгало новый стон из горла Аманды. Он дернул за сорочку, ощутил, как тонкая ткань треснула, но продолжал тянуть, пока не обнажил груди, и со стоном зарылся губами в ложбинку, взвешивая на ладонях пьянящую тяжесть.
– Джек, – едва выговорила она, теряя способность мыслить здраво. – О, Джек…
Его алчный рот снова отыскал ее сосок. Язык обвел шелковистую верхушку и замер на границе, там, где начиналась светлая кожа груди. Ее аромат возбудил в нем желание столь бешеное и примитивное, что мир сузился до темного тесного пространства экипажа. Стремясь скорее поставить свое тавро на добыче, он сунул руки под шелковые юбки, раздвинул ноги Аманды так, что она устроилась на нем верхом.
Как он и ожидал, она не осталась равнодушной, осыпая его горячими поцелуями, гладя по груди и животу. Но его одежда и галстук мешали ей, скрывая то, к чему она стремилась, и Аманда, глухо, обреченно застонав, отстранилась.
60 
