17

Примирение не принесло Брук удовлетворения. Напряжение никуда не ушло, оно теперь копилось внутри, разъедая, как самая ядовитая кислота. Дэн больше не грубил, но и прежняя легкость отношений не вернулась. Дэн просто превратился в бесчувственного истукана: ровный голос, безличный взгляд. Впрочем, Дэн все равно приходил поздно вечером. Вот и сегодня он пришел почти в одиннадцать, да еще и не один, а с тем самым светловолосым французом, который в свое время вызвал у Брук неприязнь. Светловолосый делал вид, что помогает Дэну донести пакеты с покупками.

— Добрый вечер, мадемуазель, — проворковал он и слегка наклонил голову.

— Брук, это Жак. Жак, это Брук… — представил их Дэн.

— Очень приятно.

— Мне тоже, — скрепя сердце сказал Брук.

Жак, прекрасно ориентируясь в квартире Дэна, прошел на кухню, поставил пакеты и вернулся к входной двери, где все еще стояла Брук.

— Мне пора. Было приятно познакомиться, Брук… — Уже переступив порог, Жак обернулся и что-то вполголоса сказал Дэну, вышедшему его провожать.

— Что он сказал?

— Пожелал спокойной ночи.

— Дэн!

— Он сказал, что мне повезло опекать такого свидетеля. Он был бы рад оказаться на моем месте, — совершенно ровным голосом сказал Дэн, и по мере того, как он говорил, Брук постепенно заливалась румянцем.

— А он случайно не сказал, что я лакомый кусочек? Или мне это показалось?

— Не обращай внимания на Жака, он просто пошутил.

— Ненавижу, — прошипела сквозь зубы Брук по-английски.

— Прости?

— Этот Жак кажется мне настоящей язвой, циником до мозга костей.

Брови Дэна приподнялись в насмешливом удивлении.

— Ты права.

Она права — и все? Брук почему-то испытала разочарование, хотя ей не должно быть никакого дела до Жака и до того, почему он стал таким. Ведь циниками не рождаются, ими становятся. Просто, следуя законам жанра, на этом месте должен быть рассказ о жизненных разочарованиях и обязательно — о роковой женщине, из-за которой Жак стал таким, каким стал. Но Дэн, как видно, не собирался следовать правилам жанра…

— Я же сказал, не обращай внимания, — снова посоветовал он, но Брук было уже не унять. Как и ее разбушевавшееся от слов Жака негодование.

— Он и в самом деле решил, что я… что мы… Он думает, что мое присутствие здесь — это просто ширма? — почти задыхаясь и с пунцовыми щеками от злости спросила она. — А может, я специально притворилась напуганной, чтобы занять твою жилплощадь?!

— Брук, не заводись.

— Не заводись? Да какое он имеет право говорить подобные вещи?! Ведь между нами вообще ничего не было!

— Что-то я не пойму: ты сожалеешь или злишься?

— Что?.. — едва слышно пролепетала Брук, чувствуя, как спазм сдавил горло. Весь ее воинственный настрой как ветром сдуло.

Дэн посмотрел на нее в упор, и сердце Брук гулко бухнуло, остановилось и упало куда-то.

— Тебе и вправду интересно, как это могло бы у нас получиться? — глухо спросил Дэн, принимаясь разглядывать ее губы.

— Вот еще! — Брук попыталась одновременно сделать вдох и возмущенно фыркнуть.

К сожалению, ни то, ни другое у нее не получилось, а Дэн, как назло, продолжал смотреть на ее губы таким взглядом, что они начали зудеть, кожа покрылась мурашками, а в животе что-то вздрагивало. А потом что-то неуловимо изменилось, словно внутри Дэна сработало какое-то реле, и он снова стал холодным и равнодушным. Это было почти то же самое, как срабатывает реле холодильника и начинает работать морозильник!

  55