Лёгкий, ненавязчивый романчик 
82 
Но прежде чем решиться на побег, все хорошенько взвесь и обдумай. Знай, любая оплошность может стоить жизни твоим близким. Отец пытался бежать от Влада и потерял твою мать и нашего брата Стефана. И все же я уверен: у тебя еще есть время. Главное – действуй разумно, осторожно и помни, что Владу нельзя доверять. И еще я верю и буду верить всегда, до самого своего смертного часа: любовь способна одолеть любое зло.
Мне нужно было бы еще о многом тебе рассказать, но я вынужден заканчивать это письмо. Я не могу оставаться в материнском доме и с заходом солнца покину деревню, иначе мне не уцелеть.
Я молюсь за тебя, брат. Молись и ты за себя и не усмехайся моему совету.
Раду.
* * *
Я не заметил, как очутился на холодном земляном полу. Письмо, выпавшее из рук, опустилось на колено. Но зато благодаря потрясению, вызванному смертью Машики и содержанием письма, отдельные куски головоломки вдруг сложились в ясную, цельную картину (хотя эта ясность временами мне кажется лунатическим бредом)... Черепа в лесу... Вызывающая дерзость Ласло... Крестьянские легенды, живописующие В. кровожадным чудовищем (разумеется, на самом деле никаких вампиров не существует, поэтому я скептически отнесся к слову "стригой" в письме Раду, однако теперь я понимаю происхождение всех этих легенд)... Наконец, яростные требования В., чтобы я держался подальше от его гостей, и его упорное нежелание сообщить властям об исчезновении Джеффриса.
Вывод напрашивался сам собой: Влад – убийца, а мой отец – его сообщник. В нашем роду безумие передается из поколения в поколение, и вот теперь оно начало овладевать и мною. Я чуть не закричал от ужаса, подумав, что тоже обречен разделить их участь и потому однажды запятнаю свои руки кровью.
"Ведь вы и есть Колосажатель, не так ли? Вы – из породы людей-волков?"
– Нет, – прошептал я. – Нет...
Я поднялся, спрятал письмо в карман жилетки, сел в коляску и с немалым облегчением покинул эту жуткую полупустую деревню. Я быстро добрался до замка. Время перевалило за полночь, но я считал необходимым переговорить с дядей. Мне было не по себе, по спине струился пот, хотя ночь выдалась прохладной. Взяв с собой на всякий случай револьвер, я направился прямо в гостиную В. Подойдя к дверям, я постучал. В. задал свой обычный вопрос, на который я столь же привычно ответил.
– Аркадий! – довольно оживленно воскликнул он. – Заходи, племянник!
Я взялся за начищенную медную ручку и нажал ее.
Серебристая вспышка. Мой отец, взмахнув ножом, разрезал мне кожу на руке. Позади него – трон...
В тот же момент видение утонуло в острой боли. Я зажмурился и стал ждать, когда она пройдет...
Открыв глаза, я увидел знакомую картину: В., сидящий в кресле. Но нет, никогда уже эта картина не будет для меня такой, как прежде. А внешне все оставалось таким, как всегда; огонь, горящий в очаге, духота и запах пыли. Я отер пот с влажного лба и закрыл дверь.
В. сидел в кресле, обхватив руками подлокотники. На этот раз он не поздоровался со мной. По правде говоря, он даже не обернулся на меня, а все с тем же сосредоточенным вниманием продолжал смотреть на игру пламени в очаге. Рядом с ним, на столике, стоял традиционный графин со сливовицей, и на гранях вспыхивали и гасли янтарные огоньки. Я нехотя оторвал взгляд от графина и перевел его на В. Дядя сидел, не шевелясь. Лицо его было непроницаемым.
В прошлый раз меня поразило, насколько он помолодел. Таким он оставался и сейчас. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, но никак не восемьдесят. Я тут же отбросил мысль о причинах столь странных перемен в его внешности, поскольку, без сомнения, нужно было искать не в нем, а в безумии, неотвратимо овладевающем мною. Однако я пришел сюда для другого, исключительно важного и безотлагательного разговора.
– Дядя, – тихо окликнул я его.
О том, что я намеревался сказать, говорят громко и взволнованно. Но гнетущая тишина, повисшая в дядиной гостиной, вдруг отбила всякое желание ее нарушать.
– Простите, что потревожил вас в столь позднее время. Но есть вопрос, не терпящий отлагательства. Мы должны обсудить его немедленно.
В. как будто не слышал моих слов. Он по-прежнему глядел в огонь. Его непривычное поведение насторожило меня, тем не менее я заставил себя продолжать:
– Вопрос касается ужасающей находки, сделанной мною в лесу.
Не поворачивая ко мне головы, дядя заговорил. Голос его был тихим и достаточно мягким, но во всем этом таилось что-то угрожающее. Мне показалось, что я слышу негромкое, но угрожающее рычание пса, приготовившегося напасть.
82 
