109 
Они снова уселись на травку и спинами привалились к контейнеру. Начал накрапывать мелкий дождик. Таня достала из сумки зонт, раскрыла его и пристроила над головой так, чтобы он прикрывал и подруг.
– Слышите, девки, а кто такой этот парень – Мурзилка?
– Это зверек такой сказочный, – объяснила ей Таня. – Что-то вроде Чебурашки, но без ушей. Кажется, он носит берет и шарфик.
– Нет, он больше на Покемона похож, – возразила Татьяна. – Только желтого цвета.
– Желтый Покемон, похожий на безухого Чебурашку, который ходит в берете и шарфике. Черт знает чем морочат головы детям! Вот я, девки, посещала в детстве детсад «Ромашку».
– А я «Дюймовочку», – улыбнулась Таня.
– А я «Кораблик», – засмеялась Татьяна.
– А я, девки, не представляю, как мы будем жить дальше, когда все это закончится. Вот достанем мы камни, спасем Пашку, Афанасьев вернется домой, бандюганы от нас отстанут – и что?! Конец нашей дружбе? Мы снова станем соперницами?! Что-то я не готова к такому повороту событий!
– И я не готова, – шепотом сказала Таня.
– И я не хочу быть вашей... соперницей, – призналась Татьяна. – Хотите честно? У меня никогда не было таких хороших, верных, бесстрашных и умных подруг.
– И у меня не было, вешалка! – Сычева вдруг всхлипнула и уткнулась Татьяне в плечо.
– А знаете, что, девочки?! – Афанасьева отбросила зонт и пересела так, что смогла обнять их обеих за плечи. – Ну их, мужиков этих! Ну и что, что мы любим одного человека! Давайте поклянемся, что всегда будем выше ревности, что обязательно будем встречаться, помогать друг другу и... и вместе праздновать Татьянин день!
– Идет! – Сычева отбросила сигарету и вскочила на ноги.
Девушка в белом халате семенила к мусорным бакам. В руках у нее был расписной керамический горшок с шапкой розовых кружевных цветов.
Девчонка сунула горшок Афанасьевой в руки, опасливо покосилась на садик и убежала.
Тани так резко склонились над азалией, что стукнулись лбами.
Изумрудов под зелеными стеблями не было.
* * *
– Не убегал я!!!
Для убедительности Глеб пару раз сильно ударился головой о стенку.
Сверху посыпалась штукатурка, а на лбу горячо запульсировала растущая шишка.
– Убегал, миленький! Убегал! – грустно сказала Луиза. – Вся деревня видела! Вся деревня ловила! – Она сидела на кровати, по-мужски сцепив руки в замок и свесив их между колен. Из одежды на ней был лишь малиновый лифчик и телесного цвета необъятных размеров трусы.
Лицо Луизы выражало крайнюю степень расстройства.
– Я... я тормоз не смог найти! Я же предупреждал, что водить не умею!!
Что теперь с ним будет, после побега, Глеб даже боялся представить.
– Не надо, миленький, дурочку из меня делать, – тяжело вздохнула Луиза и куда-то ушла.
«Сейчас вернется со скалкой», – в ужасе подумал Глеб. Почти теряя рассудок от страха, он присел на корточки и по-детски закрыл голову руками.
Она вернулась с наручниками.
Тяжелыми, ржавыми, отвратительными наручниками, напоминающими средневековые кандалы.
Афанасьев отпустил свою бедную голову и тихонько завыл на одной ноте.
– Ничего не поделаешь, миленький. – Луиза опять тяжело вздохнула. – Придется тебя пристегнуть.
Она взяла грубую, тяжелую табуретку, один наручник пристегнула к поперечной перекладине под сиденьем, а другой защелкнула на запястье Глеба. Ключ от наручников она засунула себе в лифчик.
Потом Луиза сделала вообще странную вещь. Принесла из кладовки связку пустых консервных банок и накрепко привязала ее к табуретке.
– Вот, – удовлетворенно сказала она. – Заниматься хозяйством тебе, конечно, будет тяжеловато одной рукой, но зато с этой конструкцией ты далеко не уйдешь. Я эти банки бычку своему, Ваське, на шею вешала. Он тоже к побегам был склонный. Ваську я съела, а банки остались.
Глеб поднялся с пола и, волоча за собой табуретку и громыхающую гирлянду, пересел на кровать.
– А спать как? – спросил он Луизу.
– А вот на бочок ляжешь, табуреточку рядом пристроишь, баночки разложишь, и спи себе на здоровье!
– Так тебе ж места не останется! – Глеб попытался усмехнуться, но усмешка не получилась, Афанасьев издал только странный, хрюкающий звук. Он лег на кровать и со страшным грохотом разместил на ней табуретку и банки.
– А я на полу лягу. Мне места много не надо, к удобствам я равнодушная, лишь бы ты, любимый, рядом был.
109 
