Особенно,... 
67 
– Нас хотели убить, – вставая с земли, сказал Славка. – Неужели не понятно?!
– Если хотели, убили бы. – Доктор закурил сигарету, словно демонстрируя, что ему на всё наплевать: на пожар, на Славку, на Лидию, на огромного Стёпыча, на безоблачное небо, на зелёную травку и спелую землянику под ногами.
– Я вас очень уважаю, Сэм Константинович, но сейчас мне хочется послать вас подальше, – сердито заявила Лидия.
– Пошлите! У меня сегодня как раз выходной, – улыбнулся Фрадкин.
Славка молча взял Лидию за руку и повёл к дому. Они шли, словно несчастные погорельцы – оборванные, грязные, с поникшими головами и одинаково грустными лицами.
Славка проснулся, вспомнил всё это, и постарался заснуть. В интернате для него существовало железное правило: если всё идёт кувырком, нужно хорошенько выспаться. Марья Вольфрамовна говорила, что тогда все неприятности уйдут в подушку. Орлик, вырос, перестал верить в сказки, но подушки регулярно менял, избавляясь от старых проблем.
Утром он захотел умыться, но обнаружил в ванной Лидию. Она спала в джакузи в одежде, без подушки и одеяла, и на её нежную щёку из крана капала холодная вода.
– Лид, – потряс её за плечо Славка. – Почему ты спишь в моей ванной?
– Чтобы вода под рукой была, если загоримся, – не открывая глаз, пробормотала Лидия, но тут же подскочила и испуганно огляделась: – Ой… где я?! Кто я?!!
– Лидка ты, – вздохнул Славка. – Дрыхнешь на моей территории, а мне б того… побриться. Умыться то есть! – поспешно поправился он.
– Ой, Женька-а-а!!! Нас хотели убить! Заживо сжечь!
– Хотели бы, убили, – повторил Орлик слова Фрадкина.
– Ты хочешь сказать, нас пугали? – выпучила глаза Лидия.
– Мне в туалет хочется! – подпрыгнул от нетерпения Славка.
– Я отвернусь, – улыбнулась Лидия и действительно отвернулась, предоставив Славке возможность воспользоваться розовым унитазом.
– Я не могу при посторонних! – подпрыгнул Славка резвее и выше.
Лидия оскорблено вздёрнула подбородок, вылезла из джакузи и вышла из ванной, оскорблено хлопнув дверью.
– Не думала, что я тебе посторонняя! – крикнула она, но Славка уже не слышал её.
Он побрился, умылся, с особой тщательностью накрасился и соорудил себе новую грудь из косметических ватных шариков.
Удовлетворённо осмотрев себя в зеркале, он задумался.
Что делать дальше?!
Искать старуху? Искать Раду? Поймать Криса и, отметелив его по-тихому, заставить признаться, зачем он делал скандальные фото?! Или, как водится в этом семействе, собрать всех в столовой и рассказать, что он токарь, а соответственно, никакая не девушка?! Что с ним сделают? Окунут головой в пруд, а потом похоронят по-быстрому, без речей, музыки и поминок?!
От этих мыслей стало тоскливо, Славка вышел из ванной и подошёл к окну.
Лидия курила в кровати.
– Наверное, теперь никогда не брошу, – пожаловалась она. – Жизнь стала такая… нервная и опасная!
– Скажи, ты не знаешь высокую красивую блондинку с голубыми глазами? – не оборачиваясь, спросил Славка.
– Знаю. Тебя!
– Я похожа на идиотку, которая спрашивает, знакома ли она тебе? – разозлился Славка.
– Да, похожа, – пробормотала Лидия.
– Ах, вот, значит, какая твоя любовь!
– Но я не знаю никакой другой красивой блондинки, кроме тебя! – крикнула Лидия, роняя в постель столбик пепла. – А про идиотку ты сказала сама!
– Нам нельзя ссориться.
– Но мы и не ссоримся! Почему ты спрашиваешь меня про какую-то блондинку?
– Она должна ездить на джипе, который стоит в подземном гараже.
– Чёрт, мы совсем забыли про Феликса! – подскочив, заорала Лидия. – Он с голоду помрёт в засаде!! Он же старый, ему витамины и всякие микроэлементы нужны!
Они одновременно сорвались с места и помчались на кухню.
Возле барной стойки стояла Ксюня и, рыдая, запихивала в дорожную сумку коньяк, солонку-слоника и фартук. То, что фартук был не на Ксюне, поразило Славку даже больше, чем забитая до отказа дорожная сумка.
– Ой, только не спрашивайте ни о чём, – замахала руками Ксюня. – Меня… меня… – Она разрыдалась с новой силой, и, чтобы утереть слёзы, сняла с крючка полотенце. – Этот паршивый «три Г» меня уволил! Совсем!! – горестно сказала она в полотенце.
– Кто?! – не понял Славка.
– «Три Г» – это прозвище Георгия Георгиевича Гошина, – пояснила Лидия.
– Выгнал! На улицу! – плакала Ксюня. – Сказал, что я старая, толстая и кофе не умею варить! А куда я пойду? Я одна-одинёшенька, двадцать пять лет у Иды Григорьевна прожила! – Ксюня взяла сумку и потащила её к двери. – Одна-одинёшенька, – всхлипывая, приговаривала она. – Куда я пойду? Ни денег не скопила, ни имущества не нажила! У меня только носок, да солонка…
67 
