Особенно,... 
51 
Я пожала плечами. Зачем я посвятила в свои дела чужого мне человека? Ладно бы была пьяная, а то просто пельменей объелась.
– Пацана забрала из школы блондинка в тёмных очках. Она силой затолкала его в белую «восьмёрку» без номеров с тонированными стёклами. Единственная примета машины – рваная вмятина на правом заднем крыле. Но самое странное – учительница, у которой учился Прохор, резко уволилась и укатила к маме на Север. Думаю, всё-таки, это работа бандитов, которые решили отомстить моему мужу.
– Что ты думаешь о любви, тёзка? – вдруг без всякого перехода спросил Вася.
– О продажной?
– О настоящей.
– Ничего не думаю. Я боюсь разочарований, а любовь стопроцентно их гарантирует.
– Не такая уж ты пофигистка.
Я вдруг подумала, что я самая что ни на есть размазня и слюнтяйка. Что чувства раздирают меня с непозволительной для моего звёздного статуса силой.
«Почему ты вместе с Бизей не пытаешь бандитов?! – прозвучал в ушах голос Сазона. – Ты пошукай, пошукай правду-то по углам!»
Я вскочила.
– Ты не знаешь, где находится Лохматая горка?!
– Кажется, на Камчатке, – пожал Вася плечами.
– Судя по всему, это другая горка… – Я решительно прошла в комнату, нацепила бейсболку и взяла берданку, которую хранила под кроватью.
– Покорми канареек, если я не вернусь, – попросила я Васю.
Вася длинно присвистнул, что, очевидно, выражало крайнюю степень удивления моей бейсболкой, моей берданкой и моей решительностью.
– Думал, хоть в отпуске отдохну, – опять сказал он непонятную фразу.
Я выскочила во двор и побежала к калитке.
– Эй, под каким именем тебя искать, если что? – крикнул вдогонку Вася.
– Элла Тягнибеда, – не оборачиваясь, ответила я. – Автор детективных романов.
– Тьфу, ты! Ну, говорил же, что видел тебя на фото с криминальным текстом! Ушла и не вернулась… Пришла и не ушла! Элка, автограф организуешь для моего отделения?
Он ещё говорил что-то, но я уже села в машину и нажала на газ.
БИЗОН
Вишнёвое вино кончилось, осталось только сливовое.
Сливовое было более кислое, но от него меньше кружилась голова и чесались кулаки. Сом наливал его в большие глиняные кружки, и мы пили, каждый раз чокаясь и произнося тост:
– За дружбу!
– За любовь!
– За мир во всём мире!
– За смертную казнь для киднепперов!
– Это незаконное лишение свободы!!! – заорал Боцман, прикованный наручником к металлической скобе в стене.
– Чё он сказал? – переспросил я у Аркадия.
– Мы незаконно лишили его свободы, – пояснил Сом.
– Точно, незаконно, – согласился я, наливая ещё вина.
– Ой, незако-о-о-нно! – пропел Сом и обратился ко мне: – Слушай, может, ему кляп вставить? А то он заставляет меня чувствовать себя плохим человеком. А я добрый! Честный! Справедливый!!! – Он вмазал Боцману под дых – легонько и очень профилактически. Боцман крякнул, закашлялся и заскрипел зубами от злости.
Честно говоря, у меня перед глазами стояли два Боцмана и парочка Пале-Роялей, но я понимал, что это не соответствует действительности, и всего лишь следствие выпитых десяти литров вина. Мы пили давно, я даже не знал – одну ночь, две, три, сутки или неделю… Сознание мутилось от опьянения и недосыпа. Вина становилось всё меньше и шансов вытрясти из ублюдков правду – тоже. Пить мы начали с Сомом, чтобы не заснуть, и, кажется, преуспели в этом занятии.
– Кляп – это не выход, – возразил я. – Я думаю, им надо уши к ногам привязать, а ноги к жопе. Тогда у них не возникнет больше желания применять к нам уголовный кодекс.
Сом сходил куда-то и принёс толстый моток верёвки.
– Стойте! – заорал Боцман. – Я пошутил! Будем считать, что я нахожусь тут добровольно!
– И я в гости пришёл, – закивал Пале-Рояль. – И я добровольно!
– Великая сила искусства, – отшвырнув верёвку, вздохнул Сом. – Есть предложение пытать их трудом.
– Каким? – разливая в кружки вино, спросил я.
– Домашним. У моей мамы море непаханое домашней работы.
– Мир, труд, май! – Я поднял кружку и звонко чокнулся с Сомом. – Кстати, море непаханое – это что?
– Ковры не выбиты, стены не белены, в огороде трава по пояс, колодец забит, коза не доена, скотина не кормлена. У меня руки не доходят маме помочь.
– Не-ет! – в один голос взвыли Боцман и Пале-Рояль.
– Тогда уши к ногам, а ноги к жопе, – хватая верёвку, пообещал я. В отличие от вишнёвого, сливовое вино навевало какие-то романтические припадки: хотелось называть всех по имени-отчеству и извиняться после каждого удара по морде. – Как вас зовут? – обратился я к Чусовским отморозкам.
51 
