очень нудно 
162 
Однажды, неистово меряя шагами дорожки сада, я услышала колокола собора Святого Петра… и в этот миг в моем воспаленном сознании всплыли слова донны Эсмеральды, да так и не пожелали уходить. В этот момент меня посетило божественное откровение: мне стало ясно, как свершить правосудие над Борджа. Но для этого требовалось прибегнуть к хитрости. Я остановилась и подождала, пока запыхавшийся стражник догонит меня.
— Я пойду на балкон, — любезно сказала я ему. — Мне хочется посмотреть на город.
Я быстро вернулась в замок и по лестнице добралась до большого балкона. Широкая улица под ним была заполнена паломниками и торговцами; они находились так близко от меня, что я с легкостью могла бы что-нибудь добросить до них. И уж конечно, они находились в пределах слышимости.
— Жители Рима! — крикнула я, перегнувшись через перила балкона. — Паломники, приехавшие в Священный город! Слушайте меня! Я — Санча Арагонская. Моего брата Альфонсо умертвили по приказу его святейшества, Папы Александра Шестого, руками гонфалоньера Чезаре Борджа! Этот Папа — Антихрист, как называл его Савонарола: он закоренелый прелюбодей и убийца! Он убил родного брата, чтобы завладеть тиарой, дозволил убить родного сына, Хуана, а теперь убил Альфонсо, герцога Бишелье, мужа Лукреции…
Стражник схватил меня за руку и попытался утащить прочь. Я расхохоталась и вырвалась с силой, порожденной безумием.
— Паломники! Римляне! Бог призвал вас, дабы свергнуть Александра! Не медлите! Сколько еще людей должно умереть? Скольких еще должны убить, прежде чем он поплатится за свои преступления?
Внизу, на улице, начали собираться люди; они в изумлении смотрели на меня. Какая-то старая монахиня в белом одеянии перекрестилась и забормотала молитву. Молодой священник в черной рясе замахал руками, подзывая своих спутников, и указал на меня. Прохожие останавливались и принимались слушать. Одни из них хмурились, другие смеялись.
Почему они бездействуют? Почему они до сих пор еще не кинулись во дворец понтифика и не выволокли Александра на улицу? Я же ясно им все сказала…
Я вещала еще некоторое время. Наконец двоим солдатам удалось скрутить меня. Я посмотрела им в глаза, уязвленная и недоумевающая.
— Разве вы не слышали, что я говорю? Разве вы не видите зла? У вас есть оружие — так воспользуйтесь же им!
Но они не подняли оружия против Папы. Вместо этого они, ругаясь и пинаясь, оттащили меня в покои. Дальше я смутно помню лишь встревоженное лицо донны Эсмеральды и какого-то врача; он заставил меня выпить лекарство, от которого я впала в оцепенение. В конце концов я уснула.
Когда я проснулась, появился Джофре. С этого дня он навещал меня каждый вечер — куда чаще, чем в те времена, когда я была в Ватикане желанной гостьей. Он приносил мне маленькие подарки: украшения, безделушки. Однажды вечером он тайком принес миниатюрный портрет Альфонсо, принадлежавший Лукреции, — ей не позволили взять этот портрет с собой в Непи.
Донна Эсмеральда не отходила от меня ни на шаг. Она больше не позволяла мне сидеть на балконе целыми ночами, а поила по вечерам горьким снотворным и укладывала в постель. Еще она заставляла меня съедать хотя бы по кусочку всякий раз, когда нам приносили еду, потому ко мне отчасти вернулось самообладание. Я научилась мило общаться с Эсмеральдой и Джофре, когда это требовалось, и сохранять в их присутствии видимость здравого рассудка.
Так я проводила дни в праздности, бродя по саду в сопровождении часового. Лишь там, вдали от моего мужа и Эсмеральды, я давала волю своему безумию: я непрестанно бормотала себе под нос, ведя долгие беседы с Альфонсо, с моим отцом, а чаще всего со лживой стрегой.
«Сердце, пронзенное одним мечом». Теперь я обладала им, но моя попытка применить этот меч против Чезаре провалилась. Я чувствовала этот меч в себе, как чувствуют занозу; он непрестанно колол и терзал меня. «Почему мне не дозволено было убить его?» — спрашивала я у стреги, но раз за разом получала один и тот же ответ: «В должный срок…»
По ночам, несмотря на лекарства врача, мне снились сны; в них хохочущие солдаты уносили прочь от меня белое, изрубленное тело Альфонсо.
Месяц шел за месяцем. Злосчастное лето сменилось осенью, а затем и зимой. Джофре прислал мне несколько моих лучших платьев, на выбор, и я отправилась вместе с ним на рождественскую мессу в соборе Святого Петра, как будто я не была пленницей Борджа. Я прошла мимо Папы и Чезаре, но ни один из них не встретил моего обвиняющего взгляда и вообще никак не показал, что заметил мое присутствие. После мессы меня не пригласили на семейный обед, хотя Джофре обязали пойти на него, а вместо этого отправили обратно в мои покои.
162 
