Особенно,... 
41 
— В осуществлении каковой хитроумной идеи он и потерпел сокрушительное поражение, — заметил Томас с несвойственной для него велеречивостью.
— Вы правы, Кэй стала сама не своя. И знаете, Томас, теперь я не могу не испытывать к ней жалости. — Она замолчала. — Вы обратили внимание, как Невил смотрел вслед Одри, когда она вчера вечером отправилась к себе? Он все еще любит ее, Томас. Вся эта история с разводом и женитьбой была трагической ошибкой.
Томас принялся за свою трубку.
— Ему следовало подумать об этом раньше, — твердым голосом сказал он.
— Это понятно. Так всегда говорят. Но это не меняет того, что вся эта история — трагична. И как бы там ни было, мне жаль Невила.
— Такие люди, как Невил… — начал было Томас, но остановился.
— Да?
— Такие люди, как Невил, полагают, что все и всегда будет так, как им хочется, и у них будет все, чего им хочется. Не думаю, что у Невила за всю жизнь хоть в чем-нибудь были неудачи, пока не произошла эта история с Одри. Теперь у него есть одна. Одри он не получит. Она недосягаема для него. Все его ухаживания, загляды-вание в глаза — пустая трата времени. Ему просто придется проглотить эту пилюлю.
— Наверное, вы правы. Но как жестоко вы все это говорите. Одри так любила Невила, когда выходила за него замуж, и они так чудесно ладили.
— Что ж, теперь она его разлюбила.
— А разлюбила ли? — чуть слышно произнесла Мэри. Томас не обратил на ее слова никакого внимания.
— И я вам еще вот что скажу. Невил пусть лучше поостережется Кэй. Она опасная женщина, действительно опасная. Если на нее найдет, она ни перед чем не остановится.
— О боже, — вздохнула Мэри и, возвращаясь к началу разговора, повторила с надеждой:
— Ну ладно, осталось всего два дня.
За последние четыре-пять дней жизнь в Галлз Пойнте заметно усложнилась. Смерть мистера Тривза вызвала у леди Трессилиан шок, и это сказалось на ее здоровье. Похороны проходили в Лондоне, за что Мэри благодарила небо, поскольку это могло помочь старой леди скорее отвлечься от печального события, чем если бы похороны состоялись в Солткрике. Прислуга в доме нервничала. Это прибавило Мэри забот, и этим утром она чувствовала себя по-настоящему уставшей и расстроенной.
— Отчасти виной всему погода, — сказала она вслух. — Такая необычная.
Погода для сентября стояла действительно на удивление жаркая и сухая. Вот уже несколько дней термометр показывал 70°F[2] в тени.
Из дома вышел Невил и присоединился к ним как раз, чтобы услышать сетования Мэри.
— Поругиваете погоду? — спросил он, взглянув на небо. — Совершенно невероятно. Сегодня еще жарче, чем вчера. И ни ветерка. По-своему это действует на нервы. Я все же думаю, что дождя осталось ждать недолго. Сегодня жара уже совсем тропическая, не может же она продолжаться вечно.
Томас Ройд незаметно ретировался с появлением Невила и к концу фразы успел исчезнуть за углом дома.
— Угрюмый Томас отбыл, — прокомментировал Невил. — Никто не возьмется утверждать, что ему приятно мое общество.
— Ну, он такой славный, — сказала Мэри.
— Не согласен. Недалекий, исполненный предрассудков парень.
— Он с детства надеялся жениться на Одри, как мне кажется. А потом появился ты, и он остался бобылем.
— Ему бы понадобилось лет семь, чтобы решиться сделать ей предложение. Он что, рассчитывал, что бедняжка будет столько ждать, пока он соберется с духом?
— Зато, может быть, теперь, — со значением сказала Мэри, — у него все получится.
Невил посмотрел на нее и с искренним изумлением вскинул бровь.
— Верная любовь вознаграждена? Одри выйдет замуж за эту рыбину? Она слишком хороша для него. Нет, я не могу представить себе Одри выходящей замуж за угрюмого Томаса.
— По-моему, она к нему очень привязана, Невил.
— До чего же вы, женщины, любите устраивать чужие браки! Неужели нельзя дать Одри возможность хоть чуть-чуть насладиться своей свободой?
— Ну если она наслаждается ею, то почему бы и нет.
— Ты думаешь, она несчастлива? — загоревшись, спросил Невил.
— Совершенно ничего не могу сказать на этот счет.
— Вот и я тоже, — вздохнув, сказал Невил. — Про Одри никогда не знаешь наверняка. — Он помолчал, а потом добавил:
— Но в ней на сто процентов чувствуется порода. Одри — леди до кончиков ногтей.
Затем, обращаясь больше к себе, чем к Мэри, сказал:
— Боже, какой я был дурак!
Мэри направилась в дом слегка встревоженная. В третий раз за сегодняшний день она повторила про себя успокоительную фразу: «Осталось всего два дня».
41 
