Особенно,... 
64 
— Надеюсь, что никогда и не поймешь! — закричала мама. Лена в страхе смотрела на ее исказившееся лицо и злые слезы, градом лившиеся по щекам. — Когда через много лет твой ребенок придет к тебе с таким же вопросом, подумай, что ты ему скажешь?! Что?! Что ты сможешь ответить? Что в твоей жизни было двое мужчин, но теперь ни одного нет, а кто отец, одному богу известно? Ты сможешь такое сказать своему ребенку? А тебе придется, если ты не найдешь в себе смелости ответить за свой поступок. Ты даже не доехала до общежития, ты сразу сдалась! Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы, пока сама не разберешься со своими проблемами!
— Мама, — прошептала Лена. — У тебя что, тоже было двое… Все, как у меня?
— Я была менее испорчена, чем ты! Как тебе в голову подобное пришло? В моей жизни был только один мужчина, но я его потеряла!
— Он… папа умер?
— Тьфу! Какой он тебе папа. Мужчина, у которого я даже фамилию не спросила. Он сначала пришел в мою жизнь, а потом из нее исчез. Вот и вся история.
— И ты даже не попыталась его найти?
— Сначала нет, а потом было поздно. Я не знала ничего, кроме имени.
Какой ужас. Это, наверное, какая-то чудовищная закономерность, — Лене стало страшно до такой степени, что холодные мурашки от пальцев рук добежали до самого сердца, облепив его ледяным колким роем. — Я тоже ничего не знаю про Ивана. Это судьба, да?
— Нет никакой судьбы. Ерунда все это. Линия жизни зависит не от рисунка на ладони, а от человека. Каждый приходит в этот мир и топчет свою тропинку. Рано или поздно тропинка подходит к скалам. Кто-то обходит горы, стоящие на пути, и меняет направление, кто-то берет их штурмом, а кто-то садится и ждет конца.
— Ой, мама, это для меня слишком умно и красиво, но намек я поняла. Твое предложение я обдумаю, хотя гадко это все…
— Ты меня обвиняешь? — мамин голос сорвался.
— Мамуль, да ты что! — Лена порывисто обняла мать. — Разве это твоя вина, это мужики такие…
— Это мы дуры доверчивые, — тихо плакала у нее на плече Вероника Федоровна. — Замуж хочется, счастья простого, человеческого, уюта, кусок получше хочется у жизни оторвать, а она в ответ сама так укусит, что до самой смерти раны зализываешь. Живи лучше, Леночка, не так, как я. Борись, а я тебе всегда помогу.
Антон, вернувшись домой после «командировки», был встречен не женой, для которой, как обычно, после подобных загулов прикупил букет цветов и золотую побрякушку, а взбудораженной предстоящей разборкой тещей.
— Здравствуй, зятек, — выплыла в коридор Андромеда Станиславовна, перегородив своим мощным корпусом проход в апартаменты.
Тещу Антон тихо ненавидел. Прежде всего за имя. Едва только он понял, что всю оставшуюся жизнь ему придется выговаривать это неудобоваримое сочетание имени с отчеством, как сразу проникся к огромной рыжей тетке крайней неприязнью. Она тоже зятя не особо жаловала, но его материальное положение значительно облегчало существование. Он ни единого дня не жил вместе с матерью жены, иначе их брак распался бы в самом начале. Антон забрал Алису из отчего дома на все готовое. Жена с удовольствием сбежала от властной матери, желавшей дочери счастья до такой степени, что готова была молотить каждого кавалера бейсбольной битой с целью выбить обещание обеспечить кровиночку всем необходимым. Антон терпел тещу только из-за жены и не скрывал этого. Андромеда умудрялась вложить в голову наивной Алисы свои сильно перезрелые мысли, и после разговоров с любимой мамой жена неожиданно начинала вести себя совершенно несвойственным ей образом: закатывать истерики, капризничать, рыться в его вещах и требовать подарков. Алиса была недалекой, наивной и покладистой, но влияние мамы развращало молодую женщину, словно с цепи срывавшуюся после их совместных чаепитий. Для Антона было тайной, за что теща может до такой степени его ненавидеть. Только благодаря его деньгам она вылезла из нищеты, получила доступ в платные клиники и косметические кабинеты, начала хвастаться своим достатком перед подругами, но тем не менее продолжала активно жалить руку дающего. Более того, ее запросы росли с каждым днем, словно Антон был не бизнесменом средней руки, а теневым олигархом. Он даже попытался договориться с личным врачом, чтобы тот порекомендовал фурии сменить климатическую зону, навсегда. Но Андромеда Станиславовна приняла героическое решение: страдать рядом с дочерью, поскольку кроме мамы у малышки никого нет, одна она на целом свете. То, что малышке давно перевалило за тридцать и у нее были две взрослые дочери и муж, мама предусмотрительно забывала. Когда Антон, уже заплативший доктору, с жаром начал доказывать, что они всенепременно будут навещать старушку, что он лично примет посильное материальное участие в покупке дома и переезде, поскольку никаких денег не жалко, только чтобы любимая теща не умерла у него на руках, Андромеда лишь трагически покачала рыжими кудрями и горестно сообщила, что она никуда не поедет и умрет на родине, хотя врач ни про какую близкую кончину ничего ей не говорил. Подумав про себя, что не поскупился бы и на похороны, Антон вынужден был оставить затею по отселению тещи в труднодоступные районы необъятной России.
64 
