Особенно,... 
95 
— Это моя жена, Сторм. А это моя тетя, тетя Елена. Сторм выдавила из себя улыбку.
— Вы, наверное, устали, — замурлыкала Елена, умело скрывая удивление. — А, вот и остальные.
Сторм испытывала такое унижение, что готова была сбежать куда угодно, лишь бы не встречаться с ними.
— Бретт!
— Дядя Эммануэль, — сказал Бретт, и его лицо осветила искренняя улыбка.
Мужчины стояли глядя друг на друга. Сторм смотрела на дядю Бретта, пытаясь скрыть свое состояние, когда этот добродушный седовласый джентльмен повернулся к ней.
— А это кто, племянник?
— Дядя Эммануэль, это моя дорогая жена, Сторм.
— А, так ты женился. И такая красивая женщина, и такое необычное имя, nina. — Он приветливо улыбнулся ей.
— Бретт!
Сторм посмотрела на подошедшую женщину и сразу пришла в отчаяние. Наверное, это дочь тети Елены, потому что она была точной, но только более молодой копией прекрасной тети Бретта. Женщина была совершенно великолепна, черноволосая и черноглазая, среднего роста, но с роскошными формами и такой тонкой талией, какой Сторм никогда не видела. Ее рубиново-красные губы соблазнительно улыбались мужу Сторм. С лаской в голосе Бретт сказал:
— Ну и ну! Моя кузина София уже совсем взрослая!
— И ты тоже, Бретт, — кокетливо произнесла та, протягивая изящную белую руку.
Сторм взглянула на Бретта и увидела его улыбку, но не заметила насмешливого огонька в глазах. У нее оборвалось сердце от безумной мысли, что в детстве он и эта женщина были неравнодушны друг к другу. Она была так прекрасна, что никакой мужчина не мог бы перед ней устоять. А Бретт смотрел на нее, не сводя глаз, — этот взгляд был ей хорошо знаком.
Но тут он удивил ее. Он шагнул ближе к Сторм и взял ее руку:
— София, это моя жена, Сторм.
Откинув блестящую черноволосую голову, София высокомерно смерила ее взглядом.
— Как мило, — пробормотала она почти с отвращением. — Вы такая… высокая.
— А вы такая… полная, — неожиданно для себя выпалила Сторм, желая выцарапать ей глаза.
София ошеломленно уставилась на нее, потом улыбнулась, выставляя вперед грудь.
— Именно так, — произнесла она, отводя взгляд от Сторм. Она глянула прямо в глаза Бретту, приглашающе надувая губки, потом перевела взгляд на его грудь. Ее взгляд переместился ниже, ласково оглаживая его бедра, что совершенно шокировало Сторм: она никогда не видела, чтобы женщина с такой похотью смотрела на мужчину, на его чресла. Ее охватило неодолимое желание вбить эти выпяченные губки в изящную мордочку Софии.
Бретт усмехнулся, обхватил Сторм рукой за талию и притянул к себе:
— Мы невероятно устали.
— Конечно, — кивнула Елена. — Уже довольно поздно. Я пришлю в ваши комнаты воду для ванны. Может быть, обед вам тоже принести наверх?
— Это было бы замечательно, — сказал Бретт. — Дядя Эммануэль, надеюсь, дела могут подождать до завтра?
— Конечно, Бретт. Твой отец сейчас спит. Для облегчения он принимает лауданум и проспит до утра.
— Насчет вашего внука — мне очень жаль, дядя… тетя, — сказал Бретт. — Мне очень жаль, София.
— Спасибо, — произнесла София, внезапно пораженная горем. — Он был еще такой маленький… Елена обняла дочь:
— К тому же София совсем недавно овдовела. Идем, дочка, поможешь мне получше устроить твоего кузена и его жену.
Сторм была потрясена, когда поняла, что София уже вдова и мать и что она старше, чем она предполагала. Сочувствие к кузине вытеснило первоначальную неприязнь.
У дверей виллы София помедлила, оглядываясь через плечо. Она одарила Бретта великолепной улыбкой, поиграла чернильно-черными ресницами и уплыла, покачивая округлыми бедрами. Одного взгляда на мужа Сторм было достаточно, чтобы убедиться, что он смотрит вслед Софии с напряженным вниманием, и ей показалось, будто ее пронзили в самое сердце. Она вдруг почувствовала себя такой усталой, ей захотелось плакать, и она оперлась на мужа.
— Вы совсем измучены, — пробормотал он, крепче сжимая ее. Сторм заметила тепло в его глазах и совсем растерялась. Она совершенно не понимала мужчины, бывшего ее мужем, ни чуточки.
Их провели в отведенные им комнаты. Бретт прошел в гостиную, чтобы Сторм с помощью Бетси могла искупаться первой. Сторм ужасно устала, была голодна и все еще обижена тем, что Бретт не побеспокоился сообщить семье о их браке. Она не стала нежиться в ванне, а быстро вымылась, вытерлась и надела изумрудную шелковую рубашку и отделанный нежными кремовыми кружевами пеньюар, потом принялась расчесывать волосы, прислушиваясь, как Бетси приглашает Бретта принимать ванну. Бретт отпустил ее, и когда Сторм подняла глаза — он стоял на пороге, наблюдая, как она расчесывает влажные пряди. Она встретилась в зеркале с его взглядом и была глубоко тронута, когда он улыбнулся ей. Он прошел в комнату, на ходу стягивая рубашку.
95 
