Последние отзывы

  122  

Что-то еще долго щёлкало в голове, но я перестал обращать внимание и занялся баночкой, где сидели в оливковом масле недоступные под закрытой крышкой и оттого наглые полоски красного перца вперемешку с немыми головками желтоватого чеснока…

Когда всё было съедено, мы собрали остатки обратно в пакет, и Стоян уверенной походкой пошёл его относить, а Алка тронула меня за промежность (отчего дремавшая в животе змейка сонно огляделась):

— Ну, как он там? Жив? Потом ещё сделаем!

— Да, очень жив, живущий, — с собачьей преданностью ответил я, а сам представил, как было бы хорошо, если бы женщины вот так сами выбирали: кого какая хочет — подойдет и прямо цапнет за член… Я всегда завидовал девочкам — ведь они могут дать-давать, кому хотят, а мальчик не может получать-получить, что он хочет. А сейчас что?.. В день можно увидеть на улице пять-шесть симпатичных женщин, но не будешь же к каждой подходить и предлагать секс (что было бы лучше всего)?.. Я и так знакомиться на улице никогда не умел. Да у нас в Германии и не принято, могут полицию позвать, как одна дама, к которой Йогги нагло полез после Киева, хотел её в собачьей позе, а она пригрозила, чтоб он её человеческое достоинство не унижал, не то она в полицию позвонит!

Из оболочки мне было сейчас всё предельно ясно и понятно — да, такой бабоархат всех бы устроил, прекратился бы передел и беспредел. Идёт женщина, видит тебя, подходит: «Вы свободны?» — «Да». — «Пошли». — «Пошли». Или «нет, не хочу», «устал», «занят», тогда не пошли, потому что, если мужчина не хочет, зачем его с собой вести-водить? Только время тратить, толку, как с осла молока, совсем мало… А сейчас как же? Глупо, как в природе: самки копошатся в стороне, что-то жуют, искоса на самцов поглядывают, а те рогами и копытами бьются, и кто останется в живых, тот самку и берёт, а ей, в принципе, всё равно, кто там её сзади кроет, она знает главное: кто кроет — тот самый сильный, чего дёргаться?.. Тот же жизненный принцип, что и с едой (если с утра никого не убил и не съел, к вечеру так ослабнешь, что тебя самого съедят): если в бою кого-нибудь не покалечишь, не поранишь — самки тебе не видать, как своих рогов…

Мусор выброшен, «джойнт» докурен, можно ехать дальше, тем более что вот и солидные джиповики выходят из узорных дверей ресторана, к машинам гуськом продвигаются… подсолнцевые… лучше отъехать, от греха в сторону… Такое поедье…

Вдруг зазвонил мой телефон. Это папа.

— Ja, Papi!

— Manfred, wo bist du? Was machst du? Brauchst du kein Geld, oder was?^[54]

Этого вопроса я ждал! Но сейчас на него было так трудно ответить из оболочки, никак не найти слов ни на одном языке!.. Я молчал.

— Was ist los? Wo bist du?^[55]

Я переждал, пока в горле с хрустом что-то открылось, и выдавил:

— Ich bin in Moskau, Papi. Das Geld habe ich von einen Bekannten geliehen…

— Ach, so… Nun gut… sei dort vorsichtig und leg dich mit niemandem an. Erinnere dich an Joggi!

— Nein, Papi, ich bin schon okay… Jetzt gehen wir in den Zoo…

— Wohin?

— In den Zoo!^[56]

В голове вдруг чётко возник текст из учебника фрау Фриш: «Московскому зоопарку скоро 100 лет, в нём живут тысячи зверей из разных уголков нашей обширной родины»… Но папа не понимал по-русски, поэтому я только повторил:

— In den Zoo, Tiere beobachten…^[57]

Папа вздохнул:

— O, Manfred, mach keine Dummheiten, bitte…^[58] — и повесил трубку, сказав, что если мне что-нибудь понадобится — звонить, это я знал и без него (куда же еще звонить, как не домой?).

Я начал прятать телефон, но он, как-то странно мигнув, зазвонил вновь, будто ждал конца разговора с папой. Полковник.

— Фредя! Как дела? Как самочувствие после вчерашнего?

— А, спасибо, махмурлук…

— Что?

— Это по-болгарски… после хмеля.

— А вы что, с болгарами?

— Нет, так… вспомнил… — сказал я и сделал знак не шуршать в машине — с полковником шутки опасны. — Я гуляю. Красную площадь посматриваю.

— Да? — усомнился полковник. — А почему голосов не слышно?

Я поспешно показал Стояну открыть окно, что он и сделал. Я высунул мобильник наружу, как раз проезжала ватага машин:

— Как нет… вот…

Холодный голос полковника возразил:

— По Красной площади машины не ездят…

— А мы, около… — ответил я, думая, чего он привязался к этой площади.

— Ну-ну… А я думаю — позвоню, спрошу, как дела. Вы когда едете? Посылочку возьмёте, как договорились?

— Да, конечно… Всё, как… сделано… сделавши… — Я пытался спешно вырваться из чехлов оболочки, она рвалась, но не выпускала, цеплялась за мысли.

  122