153 
Максимыч вернулся в комнату с солёными огурчиками:
— Тут я. И еще бутылку прихватил, запас задницы не ломит… — И он ловко вытащил из-за пояса, из-под рубашки бутылку, поставил её на полку, за книги.
Книг, как и полок, было немного. А комната чем-то напоминала Самуилычеву, но была побольше и посвободнее от мебели. Но те же коврики на стенах, допотопная кровать. Илюди — без туфель, в носках. Меня они сейчас об этом не попросили. Или забыли? «Это от татар», — объяснил мне Самулович, заставляя у себя снимать обувь, что, наверно, не очень приятно: сидеть, например, в костюме, галстуке — и без туфель, в тапочках или носках, как чурек. Или специально придумано, чтобы за своими носками все следили?.. Как у мусульман — омовение, чтобы не забывали перед мечетью ноги вымыть…
Мы сдвинули стаканчики:
— За встречу!
От первой же рюмки я ощутил неторопливое мудрое спокойствие: как будто какая-то внутренняя рука усадила меня в кресло: «Сел! И подумал! Ничего не случилось — паспорт, деньги, визы в руках… А это главное… А всё другое… покумыкать надо!»
Перед второй Максимыч спросил, что я видел в Москве и доволен ли я поездкой.
— Много доволен. Всё видел. Но вот… с одним делом плохо…
— Что такое? Кто обидел? — забеспокоились ветераны.
— Никто. Я сам обидел себя… Я идиот… — признался я и стал жевать пирожок — и не мог остановиться, пока не доел его до конца. Рюмка водки со вторым пирожком окончательно утишила меня, я понял, что пирожки — это номер два после солянки-поселянки и что не всё так плохо, как кажется, а кажется не так, как есть на самом деле.
Налив сам себе третью, я выпил её за Максимыча и за его дом (как Вы учили), Павел Иванович поддержал:
— Да, Максимычу повезло: у него зять — не только взять, но и сам домой бабки притаранивает.
После третьей ступор сменился течью, и я начал скачками рассказывать:
— Я знаком с граммар-наци… такая партия, глаголы порешить… Они чурок заводят… нет, разводят… короче, водят… Ошибка — штука…Такого одного в мой номер принесли… диктат писали-написали…
Ветераны слушали внимательно. В комнату заглянула женская голова:
— Папа, под шубой хотите?
— Не мешай, потом! — махнул на неё Максимыч.
— Ну вот так… Избивали-избили… Он прыг-скоком в окно… Или они бросили — не знаю… Я вещи взял и бежал… Что делать… Большой апас!
— Так, стоп, без паники. Значит, чурку избили, а вы убежали, так?.. Надо выработать план действий, — подобрался Павел Иванович, даже желваки его окрепли, перестали трястись. — Виза сколько еще действительна?
— 29-го… 29-е… Конец.
— А сегодня что у нас?.. 26-е?.. Не густо, два дня. Билет из Пулкова? Ну, значит, в Питер надо ехать. Первым делом вещичек прикупить. Максимыч, сын твой тут? — На что Максимыч, преданно слушая друга, кивнул:
— Здеся.
— Давай пошли его на барахолку, пусть он купит Фреде одёжу… Ну, ботинки там… штаны. Или джинсы хотите?
— Всё одно равно ещё…
— Ну, и куртку. Вы говорили, деньги у вас есть?
— Да, вот, сколько не надо. — Я полез за рублями, а Максимыч позвал сына:
— Мишаня, зайди! — Лысоватый Мишаня просунулся в дверь, а он спросил: — Ты пил уже?
— Нет еще, собираюсь.
— Тогда, знаешь, надо человеку помочь. Вот Фреде штаны, штифели и куртку купить… экипировку… Через границу перебрасывать будем!
— А чего? Если надо, я и такие дорожки найду, — приосанился Павел Иванович. — У меня в Литве еще со старых времён дружок живет. Сейчас каждый день туда-сюда ездит, сигаретами барыгует. Через границу — без проблем.
Эта идея показалась мне вдруг отличной. Раз-раз — и через границу! А там уже полиция пусть ловит! В Москву же не отправят?.. Там уже дома, в Евросоюзе…
Мишаня не очень радостно вдвинулся в комнату, смотрел то на меня:
— Он по-русски понимает? — то на деньги на столе: — Чего брать? Какой размер?
Они попросили меня встать и стали обсуждать, какой у меня размер. Павел Иванович утверждал, что 46–48, а Максимыч говорил:
— У них же размеры китайские… китаёзы сами малы, и размеры у них малые, ясный пень… Бери на размер больше!
Стали смотреть размер моего пиджака, но нашли только «25» — «а это хрен знает, сколько по-нашему». Потом стали прикидывать, сколько это может всё стоить, пока, наконец, Мишаня со вздохом не взял со стола все деньги:
— Сдачу принесу! Значит, ботинки — 43? — и ушел, сильновато хлопнув дверью, так что Павел Иванович даже сказал:
153 
