Последние отзывы

  84  

«Ринальдо» (любовная история времен крестовых походов) начиналась в музыкальном смысле помпезно, а с постановочной точки зрения — фрагментарно. Рыцари-крестоносцы, молодые авантюристы, в Святой земле дают полную волю ярости, обусловленной их жадностью, самомнением, фрустрациями. Но в опере «Ринальдо» на всё наброшен иллюзорный покров любви. Влюбленная волшебница Армида пытается сбить с толку героя Ринальдо, который, единственный из всех, хочет оставаться человеком чести…

Меня радовало, что искусство отомстило за себя, что произведение, которым пренебрегали на протяжении трехсот лет, теперь привлекает тысячи слушателей. Что, в общем, неудивительно: Гендель, желая сразу по приезде в Англию упрочить свою репутацию, работал над этой оперой с особым тщанием.^[297] В ней искусно переплетены любовные дуэты, шум битв, лирические монологи, сопровождаемые нежными звуками чембало.

Во втором акте я вдруг испугался, что Фолькер сидит со мной рядом. Английскому режиссеру пришла в голову мысль сделать одного из персонажей — пленницу во дворце волшебницы Армиды — страшным, захватывающим дух олицетворением человеческого страдания. Певица выглядела на сцене белой тенью. Она словно превратилась в лед. Она парила в пространстве, в лежачем положении, и казалась спящей. Ее ария началась в очень медленном темпе, сопровождаемая единственной скрипкой:

• Lascia ch'io pianga
• Mia crude sorte,
• E che sospiri
• La liberta…

Что в дословном переводе означает:

• Позволь мне плакать
• Над моей жестокой судьбою
• И вздыхать
• О свободе…

После окончания спокойной, но западающей в душу мелодии, длившейся почти десять минут, после того, как ледяная фигура пленницы постепенно растаяла в воздухе, а вместе с ней стихла и песня Lascia ch'io pianga, в зале воцарилась тишина. Прошло сколько-то секунд, прежде чем слушатели начали аплодировать, освобождаясь таким образом от потрясения. Я сглотнул слюну. Фолькер откашлялся. Хлопки усилились. Рядом с нами уже кричали: «Браво! Браво!» Я присоединился к приветственным крикам. Этой арии, ее содержания и послевкусия иначе было просто не вынести.

— Хорошо, что театр способен на такое, — сказал Фолькер уже возле выхода, надевая пальто.

— А я, к своему стыду, даже не запомнил имена певцов, — признался я.

— Теперь бы неплохо перенестись в современное метро.

— Да, поедем на метро.

Он обвел рукой солидные бюргерские дома на площади Принца-регента: «Здесь в 1968-м почти ничего не происходило… Хотя, конечно, все мировые звезды, прилетавшие в старый аэропорт в тот год и позже, обязательно попадали сюда… Элвис, «Роллинг стоунз»… Кейт Херинг.^[298]

— «Абба».

— Ну, может, и они. — Он раскрыл зонтик.

День открытия итоговой выставки в Бергамо, посвященной столетию со дня рождения Эдгара Энде, приближался. В Северной Италии собирались не только показать сами картины, но и представить отрывки воспоминаний из наследия сына художника,^[299] свидетельствующие о воплощении некоторых живописных фантазий отца в сказках младшего Энде.

24 августа. Встреча с Роттенмайром. Долгий спор. Проблемы, связанные с транспортировкой. Тысяча проблем. Я совершенно без сил.

Специально ради этой выставки, которая должна была состояться в палаццо на озере Комо, Фолькер вступил в контакт с австрийским кунст-менеджером, собравшим коллекцию первых изданий книг Михаэля Энде и их переводов на иностранные языки, а также реквизит из кинофильмов по произведениям писателя. Нужно было успеть подготовить итальянский каталог. Денег, как всегда, не хватало. Но неурядицы, казалось, только подстегивали моего друга, который, словно гиря маятника, неутомимо перемещался от врачей к банковским окошечкам и обратно.

— Бергамо станет прорывом. Увидишь, после этого вернисажа картины Энде получат признание во всем мире. На аукционах цены на них уже сейчас поползли вверх.

Каким образом Фолькер познакомился с Флорианом Нойфертом, молодым актером, снимавшимся в телесериалах и крими, я не знаю. Сам я встречался с ним редко, только когда он приходил взять ключи от моей машины, а потом — после очередной поездки в Италию — их возвращал. Но иногда при таких оказиях мы с ним засиживались до глубокой ночи.

— Ну и как вы съездили? — спрашивал я его.

— Блеск! — отвечал добровольный помощник Фолькера.

  84