99 
Как ни странно, но в тот момент я нисколько не сомневалась в своей психической болезни – уж слишком явными были ее симптомы: «материализация» образа Пунш, женщины, которая не давала мне покоя и постоянно подстегивала и толкала меня в пучину безрассудств. Ведь с того момента, как Варнава рассказал мне о ней и я своими собственными глазами сумела убедиться в истинности его слов, касающихся ее красоты и необычности (взять хотя бы мое причащение к ее гардеробу и реально существующую фотографию на кладбищенском памятнике), мне захотелось стать похожей на Пунш, чтобы испытать на себе любовь Варнавы…
Пунш сводила меня с ума, даже находясь в могиле.
Хотя именно в тот вечер, когда я в отчаянии носилась по квартире, укладывая вещи и приводя себя в порядок при помощи душа, фена и косметики, я вдруг спросила себя: зачем мне было надевать на себя желтое платье Пунш и садиться в машину цыгана? Ну зачем? И какая нормальная девушка позволила бы себе совершить такую глупость? А что, если цыган оказался бы настоящим бандитом и изнасиловал меня в своем Свином тупике, а то и убил, когда понял, что его обманули и вместо настоящей Пунш подослали переодетую аферистку?
Стоя перед зеркалом, накладывая дрожащими руками румяна на бледные щеки и беспрестанно икая, словно кто-то упорно меня вспоминает (уж не те ли, чьи денежки я так легко и бездумно присвоила?), я снова и снова вспоминала почему-то не события последних часов (в частности, поездку на кладбище и «похороны» Пунш), а именно встречу с цыганом в С.
Как же могло такое случиться, что он УЗНАЛ во мне ЕЕ? Он что, никогда не видел ее вблизи? Но это маловероятно, потому что первое, что он сделал, когда мы остались наедине, это полез мне под платье… Значит, он позволял себе такие вольности и раньше!
Решив, что у цыгана было просто-напросто слабое зрение и что ему достаточно было увидеть перед собой подобие Пунш в желтом платье, я временно закрыла для себя эту тему и полностью переключилась на сборы.
Часы показывали половину двенадцатого ночи, когда я с чемоданом в руках стояла в дверях, пытаясь вспомнить адрес хозяина, чтобы забрать у него оставленные под залог паспорт и деньги. Услышав показавшийся мне громом звонок в передней, я чуть не рухнула на пол.
Приблизив лицо к прозрачному, прыгающему передо мной дверному «глазку» – подлому посреднику между моим здоровьем и болезнью (ведь именно в нем я узрела сегодня Пунш), – я увидела Варнаву!
Радости моей не было предела. Никогда еще я не чувствовала себя такой здоровой и счастливой, как в тот момент, когда, распахнув дверь, оказалась в его объятиях.
Он крепко сжал меня, и так мы стояли несколько минут, привыкая к мысли, что вновь обрели друг друга. Конечно, он забыл свою Пунш, да и сколько можно о ней помнить, если есть я, которая никогда не предаст, которая любит его и готова многое простить.
Вот только ложиться с ним в постель в ту ночь я не собиралась, разве что просто поспать. Ну не могла я так быстро настроиться на любовные игры, когда вокруг меня разворачивались такие странные события, как приход того же Юры или мои кладбищенские галлюцинации…
Я хотела объяснить это Варнаве, потому что была счастлива уже тем, что он вообще приехал, что находится рядом со мной, что я слышу его голос. Мне было бы даже достаточно в тот момент одного нежного поцелуя, чтобы ощутить себя полностью счастливой – ведь он приехал КО МНЕ, и издалека, значит, соскучился и сожалеет обо всем, что натворил, негодяй, в С. (я имела в виду его интрижку с Изольдой).
Но Варнава так не считал, он набросился на меня прямо в прихожей и начал срывать одежду. Я, не привыкшая к такому проявлению страсти, не могла ему даже помочь в этом – не успела! – и не заметила, как была полностью раздета и уложена в постель, а точнее, на диван.
– Погоди, у меня же плечо болит… Осторожно…
– А у меня болит сердце, ты что, не видишь, оно прострелено не только пулей, но и стрелой!.. – Он сбросил рубашку, под которой я увидела бурую от засохшей крови марлевую повязку под крестом пластыря.
– Подожди, да нельзя же так…
Мое тело, отвыкшее от мужских ласк, никак не отвечало на них – я так до утра и оставалась скованной. Варнава, этот дьявол Варнава, в которого я была влюблена, НЕ СМОГ пробудить во мне ответное желание, и я лишь удовлетворяла все его прихоти и терпела насилие над своим телом, которое уже через пару часов перестало принадлежать мне.
Я ничего не понимала… Куда подевались мои чувства к этому мужчине? Чем он не устраивал меня в ту ночь, когда именно любовь могла бы вернуть мне уверенность в себе и прояснить затуманенные Еленой Пунш мозги?..
99 
