34 
– Слушай, успокойся. Я все обдумал. Я продам свою квартиру, куплю что-нибудь в другом районе, а на разницу мы приобретем новую мебель, начнем новую жизнь… Я ведь уже нашел работу, мне, правда, еще не дали зарплату, но будет…
– Вы что, уже обо всем договорились?
– Нет, она еще ни о чем не знает. Но скоро все узнает. Я влюблен, понимаешь?! Я перестал спать, у меня аппетит пропал! Со мной, старик, еще никогда ничего подобного не было! И я счастлив!
– Федор, умоляю тебя, остановись! Оставь ее в покое, прошу тебя…
– Слушай, Алик, ты так говоришь, словно я насильно заставляю ее встречаться со мной. Еще никто ничего не сделал. Она знает, что нравится мне, и все. И доказательством этому был букет, из-за которого ты меня чуть не растерзал. Все остальные расходы я беру на себя. Если понадобится, я найду, где взять деньги.
– Ты уверен, что и она полюбит тебя? Федор, нельзя же быть таким самоуверенным!
– Да ни в чем таком я не уверен! Но я буду добиваться ее любви. Был бы ты хорошим другом, дал бы мне взаймы. Продам квартиру – отдам тебе долг.
Я не верил своим ушам! Я не знал, как себя вести, что ему сказать, чтобы остановить его. Он тогда выглядел как сумасшедший. Признаться, прежде я никогда не видел, чтобы человек был так влюблен – он окончательно потерял голову. Возможно, он был счастлив, как никогда раньше. И теперь, когда его нет, мне кажется, что я тоже скоро не выдержу, мой мозг не вынесет такого напряжения… Хотя нет, мой мозг все это выдерживает уже в течение нескольких месяцев. Огромная тяжесть – чувство вины – давит на меня. Ведь не случись того памятного разговора в баре, не попроси я своего лучшего друга приударить за Зоей, ничего бы и не было. Он спокойно готовился бы к экзаменам в университет, работал бы, копил деньги, покупал краску и гипсокартон, клеил бы обои в своей квартире, встречался с девушками, болтал со мной по телефону… он был бы жив, вот что главное. А что вышло? Куда покатился бильярдный шар моего идиотского плана? Страсть (никакая это была не любовь!) к моей мачехе разрушила – окончательно – все нравственные принципы моего друга и толкнула его на преступление. Мой друг, вхожий в наш дом, похитил у меня ключи, пробрался в нашу квартиру, открыл сейф (благо ключ от него тоже был в этой связке) и собирался украсть все деньги. Он прекрасно знал, что мой отец собирается покупать дом и деньги, огромная сумма наличных, лежат в сейфе. Если бы мне когда-нибудь сказали, что Федор способен на это, я бы убил этого человека! Но это он, он появился в нашей квартире утром, уверенный в том, что никого нет дома (я был в университете, Зоя лежала с анемией в больнице, а отец поехал на работу), вошел, тихо ступая, пробрался в спальню, где стоял этот старый металлический, привезенный с отцовской работы, списанный сейф, открыл его… Он не мог знать, что отец в это утро не пошел на работу, у него разболелось горло и я велел ему остаться дома. Когда Федор вошел в нашу квартиру, отец как раз снимал сухое белье в лоджии. С ворохом белья в охапке он пересек гостиную и отправился в спальню. Он был в толстых носках и шел неслышно. Приблизился к двери и увидел человека, открывавшего сейф. Пятясь, отец добрался до гостиной, бросил белье на диван и направился в кабинет, открыл ящик письменного стола, взял пистолет, который он держал заряженным с прошлого года, когда в нашем подъезде обворовали сразу три квартиры, вошел в спальню, направил дуло пистолета на вора и сказал: «Руки вверх!» Как в кино. Он потом сказал, что весь дрожал, у него даже зубы стучали. Мой отец никогда не служил в армии, и его опыт обращения с оружием ограничивался стрельбой по консервным банкам за городом в лесу. Грабитель повернулся, уронил пачку денег на ковер и очень быстро извлек из кармана куртки свой пистолет. И прежде чем – как рассказывал мне отец – выстрелить, он упал от пули, выпущенной из пистолета моего отца. Да, мой отец выстрелил! Он оказался решительнее, чем можно было предположить. Звук выстрела был оглушительным. Отец говорит, что до сих пор иногда слышит этот звук… И удивительно, что полицейские, приехавшие по сигналу одной из наших соседок, позвонив в нашу дверь и задав дежурные вопросы – не слышали ли мы чего-нибудь, например, звука выстрела, – ничего не заподозрили…
В момент убийства я был в университете. Меня вызвал отец. Он позвонил мне и сказал, что случилось несчастье и мне нужно срочно вернуться. Это дело жизни или смерти. Помнится, я спросил его – все ли с ним в порядке? Жива ли Зоя? И он сказал, что все живы, но я все равно должен срочно приехать и никому ничего не говорить. «Уходи из университета и по дороге ни с кем не разговаривай! И не бери телефонную трубку. Все, я жду тебя».
34 
