"Ты — глупое дерьмо!"
— Я бессовестно надуваю их, — призналась мне Лиза. — Я даю им только то, что они и так узнают, потому что я сама через это уже прошла. Потеряла я около сорока процентов хранимой Клюгом информации. Но другие теряют все сто. Ты бы видел их лица, когда Клюг подбрасывает им очередную логическую бомбу. Один тип в ярости швырнул принтер за три тысячи долларов через всю комнату, потом пытался подкупить меня, чтобы я никому об этом не говорила.
Когда какое-то федеральное агентство послало к ней эксперта из Станфорда, и тот в полной уверенности, что рано или поздно «расколет» коды Клюга, начал стирать все подряд, Лиза показала ему, как Клюг забрался в главный компьютер налогового управления, но «забыла» упомянуть, как он выбирался. Эксперт тут же вляпался в сторожевую программу и, сражаясь с ней, как оказалось, стер все налоговые записи от буквы S до буквы W. По крайней мере с полчаса Лиза держала его в уверенности, что это действительно так.
— Я думала, у него с сердцем плохо стало, — сказала она мне. — Весь побелел и молчит. Я сжалилась и показала ему, где я, как всегда предусмотрительно, организовала перезапись всей этой информации, потом объяснила, как запихнуть ее на место и как утихомирить сторожевую программу. Из дома он вылетел пулей. Скоро он поймет, конечно, что на самом деле такой объем информации можно уничтожить в один миг разве что динамитом, потому что существуют дублирующие системы и есть предел скорости обработки. Но сюда, я думаю, он больше не вернется.
— Все это похоже на какую-то замысловатую видеоигру, — сказал я.
— В каком-то смысле, да. Это как бесконечная серия запертых комнат, в которых прячется что-то страшное. Каждый шаг — это огромный риск, и за один раз можно делать лишь сотую долю шага. Ты должен спрашивать чужую машину примерно так: "На самом деле это не вопрос, но если мне в голову вдруг придет спросить (чего я вовсе не собираюсь делать) о том, что случится, если бы я смотрел на эту вот дверь (я даже не трогаю ее; меня нет даже в соседней комнате), то каковы, ты полагаешь, могли бы быть твои действия?" Программа все это перемалывает, решает, заслуживаешь ли ты "тортом по физиономии", а потом либо «бросает» его, либо делает вид, что переходит с позиции А на позицию А1. Тогда ты говоришь: "Ну, предположим, я действительно посмотрел на эту дверь", после чего иногда она отвечает: "Ты подглядывал, ты подглядывал!" — и все летит к чертям.
Возможно, выглядит такое объяснение довольно глупо, но, хотя Лиза и пыталась просветить меня, это была, пожалуй, самая удачная с ее стороны попытка объяснить мне, чем она все-таки занимается.
— Ты им все рассказываешь? — спросил я.
— Нет, не все. Я не упомянула про четыре цента.
"Четыре цента? О, боже…"
— Лиза, я не хотел этих денег, не просил и жалею, что…
— Успокойся. Все будет в порядке.
— У Клюга все это было зафиксировано?
— Да, и большую часть времени я потратила именно на расшифровку его записей.
— Ты давно узнала?
— Про семьсот тысяч долларов? Это оказалось в первом же диске, что я "расколола".
— Я хочу отдать их обратно.
Она задумалась и покачала головой.
— Сейчас, Виктор, избавляться от этих денег будет опасней, чем оставить их у себя. Когда-то это были вымышленные деньги, но теперь у них своя история. В налоговом управлении думают, что знают, откуда они взялись. Налоги за эту сумму выплачены. Штат Делавэр считает, что их перевела тебе реально существующая корпорация. Адвокатской конторе в Иллинойсе уплачено за оформление процедуры перевода. Банк платит тебе проценты. Я не стану говорить, что вернуться назад и стереть все записи невозможно, но я не хотела бы этим заниматься. Я достаточно хорошо знаю свое дело, но у Клюга был просто дар, которым я, увы, не обладаю.
— Как ему все это удалось? Ты сказала "вымышленные деньги".
Лиза нежно погладила свой компьютер и улыбнулась.
— Вот они, деньги, — сказала она, и глаза ее заблестели.
Я никогда не думал, что с деньгами такое возможно. Он их что, с потолка брал?
Ночью, чтобы не беспокоить меня, Лиза работала при свете свечи, и это обстоятельство сыграло для меня роковую роль. На клавиатуре она работала вслепую, свеча ей требовалась только для того, чтобы находить нужные дискеты.
Так я и засыпал каждую ночь, глядя на ее хрупкую фигурку в теплом сиянии свечи. Золотистый свет на золотистой коже…