Глава 19

— Сегодня, кажется, настроение у тебя лучше, — с нежностью заметил Оуэн.

Расположившись на переднем сиденье его кабриолета, Александра улыбнулась Сент‑Джеймсу, хотя внутри была напряжена. День стоял солнечный, но холодный, так что ей пришлось основательно укутаться, чтобы они могли вместе отправиться на прогулку по окрестностям. Деревья, которые вот‑вот должны были стать голыми и темными, еще потряхивали красными и золотыми листьями. Оуэн и Александра захватили с собой корзинку с едой и перекусили на придорожном лугу, недалеко от мирно пасущегося стада овец. Это был восхитительный, праздный день, хотя Александре не стоило забывать о своем шитье. Они должны были вернуться домой через несколько минут.

С большой осторожностью подбирая слова, Александра сказала:

— Ты поднял мне настроение, но ведь всегда это делал, не так ли?

Оуэн улыбнулся:

— Конечно. Мне не нравится видеть тебя такой хмурой!

Она отвела взгляд, по‑прежнему заставляя себя улыбаться. Оуэн навещал ее каждый день. Александра с большим нетерпением ждала этих визитов, потому что присутствие близкого друга согревало, вселяло надежду на лучшее, и она от души наслаждалась его обществом. Непринужденно болтать с Оуэном было гораздо лучше, чем горбиться над шитьем полной мрачных мыслей и отчаяния и постоянно видеть перед глазами образ Стивена. Сердце было безнадежно разбито, и, хотя Александра чувствовала, что оно никогда уже не заживет, ей была хорошо известна другая истина. Однажды, девять лет назад, она страдала от подобного несчастья. Разбитые сердца имели свойство заживать — со временем.

Александра и Оуэн не обсуждали ее возвращение домой и причину, по которой она снова сменила место жительства. Но Сент‑Джеймс сказал, что необычайно рад потеплению в отношениях Александры с отцом и ее возвращению в Эджмонт‑Уэй. Она не могла припомнить, что сказала тогда в ответ. Но понимала: Оуэн знает, что между ней и Стивеном все кончено, и очень доволен этим обстоятельством. Ни один визит не обходился без того, чтобы Сент‑Джеймс не отпускал реплики, которые должны были вызывать Александру на откровенный разговор о связи с герцогом и ее чувствах, но она научилась умело избегать подобного рода тем. Она просто не могла обсуждать с давним другом свои отношения со Стивеном — и никогда бы не стала этого делать.

А еще было совершенно очевидно, что Александра не обманулась в своих ощущениях: Оуэн по‑прежнему любил ее. Глаза лучшего друга сияли, когда он смотрел на нее, Сент‑Джеймс часто шутил, чтобы заставить ее смеяться, его жесты были нежными и недвусмысленными, словно он заигрывал с ней. Но когда однажды Оуэн коснулся руки Александры, она вздрогнула и даже отшатнулась. Она была совершенно не готова к ухаживаниям поклонника — ни сейчас, ни, возможно, никогда вообще.

Александра с большой нежностью относилась к Оуэну, но все изменилось: она любила Стивена Маубрея.

К тому же Оуэн ничего не знал о ребенке…

Александра беспокойно сжала одетые в перчатки руки, решив ничего не отвечать на замечание друга о недавнем подавленном настроении.

В ответ на ее молчание тот промолвил:

— Раньше мы говорили друг с другом обо всем.

Глаза Александры удивленно распахнулись, и она обернулась к Оуэну:

— Теперь мы едва ли можем говорить обо всем.

— Почему нет? Я волнуюсь за тебя.

— Я знаю, и твоя преданность много для меня значит.

Он пристально взглянул на нее:

— Я выслушаю тебя, Александра, когда ты будешь готова поведать мне обо всем. Но ты наверняка почувствовала бы себя лучше, если бы прямо сейчас рассказала о Клервуде и о том, что он тебе сделал.

Удивительно, но Александра вдруг разозлилась, снова почувствовав желание броситься на защиту Стивена — хотя поведение того и было непростительным.

  183