36 
— Хадижа… — сказала мама.
Бабушка снова приподнялась и подоткнула под нее одеяло.
— Айша-а-а, — заныла она.
— Хадижа… — позвала мама.
— Мама, вставай да.
Мама была очень красивая. Я бы полжизни отдала за то, чтобы у меня были такие длинные рыжие волосы, голубые глаза и белая кожа. Я погладила маму по щеке.
— Хадижа… — сказала мама.
— Как свечка… как свечка… — заплакала бабушкина сестра и сразу же заткнула нос висевшим на шее платком. Ее шея под цепочкой покраснела. — Не буду, не буду, не буду, — замотала она головой и вытерла глаза.
— Мама, отнесите меня в коридор, туда, где в крыше дырка, — попросила мама.
— Ай, зачем тебе в коридор? — заныла бабушка. — Не надо тебе в коридор. Здесь лежи, на кровати. Здесь тебе удобно будет, — она снова начала подтыкать ей одеяло. После этого она без конца вытирала руки о передник. А дедушка крутил камень.
— Отнесите меня в коридор…
— Хаджи-Мурад! — закричала бабушка.
Дядя появился так быстро, как будто стоял за дверью.
— Айша хочет в коридор! Отнеси Айшу в коридор! И скажи своему отцу, чтоб… Хватит крутить! Я кому сказала, хватит! Тоже мне!
Скрип за окном моментально прекратился.
Дядя взял маму на руки. Какая, наверное, легкая она была. Бабушка побежала вперед и постелила на полу в коридоре матрас. Маму положили на него, прямо под дыркой. Оттуда светило солнце, и мама начала на него смотреть.
— Свет зеленый, — сказала она, и бабушка подавилась. — Хадижа… — позвала она, я села на матрас, и бабушка снова положила мне в руки ее руку.
Мамина рука была как цыпленок в яйце, которого я убила.
— Тетя, — сказала мама.
— Успокойся! — сказала бабушкина сестра, из ее голоса что-то выпрыгнуло, похожее на скрип. — Я же сказала, все сделаю. — Она стала закидывать голову назад, тереть низ своего живота и тихо стонать.
— Айша, что ты со мной наделала? Зачем ты это со мной наделала. За что? Почему? Что я плохого кому сделала? За что я наказана? — Бабушка качалась в разные стороны.
— Хадижа…
Мама сначала смотрела в дырку. Солнце падало ей на лицо. Оно попадало ей в глаза, и они становились прозрачными. Под таким ярким светом я в первый раз заметила у нее на носу маленькие рыжие пятна. Это веснушки.
— Хадижа…
Потом мама начала смотреть на меня. О Аллах, как было в нашем доме тихо! Она смотрела мне прямо в глаза, и я не могла убрать своих глаз от ее. Пока я на нее смотрела, ее глаза как будто замерзли, как будто на них упал тонкий слой льда, который появляется на воде, если оставить чашку у окна зимой. Я думала, солнце из дырки должно лед согреть. Мама еще смотрела на меня, когда бабушка закричала страшным криком и, упав на маму, начала выть. Снизу прибежали женщины. Мамины глаза смотрели прямо в мои. Кто-то схватил меня под мышки и отнес вниз. О Аллах, сколько шума было в нашем доме.
Я сидела на коленях у Надиры. Она постоянно целовала меня. Я ела большой кусок «Каприза». Надира говорила, что подарит мне золотое кольцо. Я уронила «Каприз» на свое новое платье. На нем осталось жирное пятно. По лестнице поднялся мулла. Надира сказала, что потом постирает мне платье. Тогда я вылила на него чай.
По лестнице спустились бабушкины причитания. Первыми появились дядины ноги. Еще ноги. Они спускались легко, хотя несли на плечах ковер. Из ковра выглядывал зеленый материал.
За бабушкой шли женщины.
— Остановитесь… — заплакала бабушка. — Стойте, да!
Дядя остановился. Мужчины опустили ковер у лестницы, и бабушка навалилась на него.
— Все хватит, оставь, — сказал дедушка. — До темноты не успеем.
— Не отдам! — заорала бабушка.
— Молчи, да! — крикнул на нее дедушка. — Что ты меня перед людьми позоришь?! Кто себя так ведет?! Встань, женщина, кому я сказал!
Бабушка замолчала. Бабушкина сестра взяла ее за плечи и отодвинула от ковра. Мужчины снова подняли его на плечи. Зачем бабушке этот ковер, не понимала я. Пусть забирают, если хотят. У нас много ковров.
Мужчины вышли во двор. Бабушка сначала сидела на коленях и качалась в стороны. Потом у нее на лице что-то дернулось, она вскочила, толкнула соседок, побежала, обула чужие галоши и выскочила на улицу.
Во дворе собралось все село. Там, где вчера стояли столы, кто-то поставил длинные деревянные скамейки. На них сидела старики в папахах.
— Уй-й-й, — тихо говорила бабушка и держалась за живот. Один раз я слышала, как рожала наша соседка. Она тоже говорила — уй-й-й, чтобы сильно не кричать и мужа не позорить.
36 
