Особенно,... 
79 
Она не могла на него сердиться. Конечно, он не должен был везти ее в Лондон против ее воли, но винить его за то, что он предложил ей стать его любовницей, у Софи язык не поворачивался. Бенедикт поступил так, как поступил бы на его месте любой великосветский джентльмен. Софи не питала никаких иллюзий относительного своего места в лондонском обществе. Она горничная, то есть простая служанка. И единственное, что отличает ее от остальных слуг, - это то, что в детстве она на некоторое время приобщилась к миру господ. Обращались с ней ласково, хотя и не любили, дали хорошее образование, после чего вышвырнули вон, показав, где ее место. И с тех пор она находится между двумя мирами, миром господ и миром слуг, и нет ей места ни в том, ни в другом.
– Что-то ты слишком серьезна, - тихо проговорил Бенедикт.
Софи слышала, что он сказал, однако никак не могла отрешиться от своих дум.
Шагнув к Софи, Бенедикт протянул было руку, чтобы коснуться ее подбородка, и замер. Было в ней что-то такое, что не позволяло это сделать.
– Не могу смотреть на тебя, когда ты такая грустная, - проговорил он, сам удивляясь собственным словам. Он вовсе не собирался этого говорить. Слова вырвались сами собой.
Софи подняла голову и взглянула на него.
– Я вовсе не грустная.
Бенедикт покачал головой:
– У тебя постоянно грустные глаза.
Софи машинально коснулась рукой глаз, словно хотела отогнать грусть, но Бенедикт перехватил ее руку и поднес к губам.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты поделилась со мной своими секретами.
– У меня нет никаких…
– Не лги! - оборвал ее Бенедикт, и голос его прозвучал строже, чем ему хотелось. - У тебя больше секретов, чем у всех женщин, с которыми я… - внезапно перед ним возник облик дамы с бала-маскарада, и он оборвал себя на полуслове, - чем почти у всех женщин, с которыми я знаком, - договорил он.
На секунду Софи встретилась с ним взглядом и поспешно отвернулась.
– Даже если у меня есть какие-то секреты, что в этом такого?
– То, что твои секреты доставляют тебе страшные мучения! - резко бросил Бенедикт, потеряв терпение. Ему надоело стоять тут и выслушивать ее объяснения. - У тебя появилась возможность изменить свою жизнь, сделать ее счастливой, а ты не хочешь этим воспользоваться.
– Я не могу, - прошептала Софи, и в ее голосе прозвучала такая боль, что Бенедикт тотчас же устыдился своей вспышки.
– Чепуха, - проговорил он уже мягче. - Ты можешь делать все, что пожелаешь. Ты просто не хочешь.
– Прошу вас, давайте прекратим этот разговор, - прошептала Софи. - Мне и так тяжело.
При этих словах Бенедикт почувствовал, словно внутри у него что-то взорвалось. Кровь бросилась ему в голову, и злость, которая так долго копилась внутри, выплеснулась наружу.
– А ты думаешь, мне не тяжело? - выкрикнул он. - Мне не тяжело?!
– Я этого не говорила!
Схватив Софи за руку, Бенедикт рывком притянул ее к себе, чтобы она почувствовала, насколько он возбужден.
– Я хочу тебя! Хочу так страстно, что не передать словами, - прошептал он ей на ухо. - Каждую ночь я лежу в постели, мечтая о тебе, задавая себе один и тот же вопрос: почему ты находишься в доме моей матери, а не в моем, со мной рядом?
– Я не хотела…
– Ты сама не знаешь, чего хочешь, - перебил ее Бенедикт.
Он и сам понимал, насколько это жестокие, унизительные слова, но ему было все равно. Она заставила его страдать. Он даже не предполагал, что такое возможно. Вместо того чтобы принять его предложение, она предпочла жалкое существование, и теперь он был обречен видеть ее почти каждый день и сходить с ума от страсти.
Сам, конечно, виноват. Нужно было оставить ее в деревне, избавив себя от таких мук. Но он, к собственному удивлению, настоял, чтобы она поехала вместе с ним в Лондон. Это было странное желание, Бенедикт даже думать боялся, откуда оно у него взялось, но ему важнее было знать, что Софи находится в безопасности, чем сделать ее своей любовницей.
– Бенедикт… - голосом, полным страсти, прошептала Софи, и Бенедикт понял, что небезразличен ей. Может быть, она и сама еще не понимает, что означает хотеть мужчину, но она хочет его.
Он прильнул губами к ее губам, поклявшись, что, если она скажет "нет", если хоть как-то даст понять, что не хочет его, он прервет поцелуй. Это будет самое сложное, что он когда-либо делал, но он это сделает.
Но Софи не сказала "нет", не оттолкнула его, не стала ни сопротивляться, ни вырываться. Вместо этого она прильнула к нему всем телом, зарылась руками в его волосы, и губы ее приоткрылись. Бенедикт понятия не имел, почему она вдруг решила позволить ему себя поцеловать, но оторваться от ее губ, чтобы спросить об этом, он не мог.
79 
