Особенно,... 
48 
— И есть еще кое-что. — Она внезапно замолчала, потом снова открыла рот. Но так ничего и не сказала.
— Что «еще»? — мягко подбодрил он.
— Вам можно доверять?
— Можно, — ответил он. — Но я уверен, что вы уже знаете, джентльмену, уверяющему, что ему можно доверять, верить нельзя ни в коем случае.
Это вызвало на ее губах легкую улыбку.
— Чистая правда, и все такое. И все же…
— Рассказывайте, — тихо произнес он.
— Ну… — Глаза Оливии смотрели куда-то вдаль, будто она искала слова или, возможно, уже нашла их, но они пока не сложились в подходящие предложения. И заговорив, она на него тоже не посмотрела.
Но и намеренно не избегала его взгляда.
— Я уже… отклонила ухаживания многих джентльменов.
Он удивился столь осторожному использованию слова «отклонила», но не стал ее прерывать.
— Я не то чтобы считала себя выше их. Ну… то есть, некоторых из них, наверное, да. — Она повернулась и прямо посмотрела на Гарри. — Некоторые были просто ужасны.
— Понятно.
— Но большинство… С ними не то, чтобы было что-то не так. Просто они были… не те. — Она вздохнула, немного печально, как ему показалось.
Ему это ужасно не понравилось.
— И теперь… Конечно, в лицо мне этого никто не скажет… — продолжила она.
— Но вы заработали репутацию черезчур разборчивой девушки?
Она бросила на него страдальческий взгляд.
— Я слышала определение «привередливая». Одно из них, по-крайней мере. — Глаза ее затуманились. — Другие мне повторять не хочется.
Гарри опустил глаза на свою левую руку. Оказывается, она изогнулась, напряглась и сжалась в кулак. Оливия искренне пыталась все сгладить, но слухи, похоже, больно ранили ее.
Она откинулась назад, прислонилась к стене и задумчиво вздохнула.
— А этот случай… о, он и правда побивает все рекорды, поскольку… — она помотала головой и возвела глаза к небу, словно прося совета или прощения. Или, хотя бы, понимания.
Она оглядела толпу и улыбнулась, но это была грустная, смущенная улыбка. И продолжила:
— Некоторые даже говорили «Кого она думает дождаться? Принца?»
— А!
Она повернулась к нему с предельно открытым выражением лица.
— Теперь вы видите, в чем проблема.
— Пожалуй.
— Если люди заметят, что я отвергла и его, я стану… — Она прикусила губу, подыскивая подходящее слово. — Не посмешищем… Не знаю, кем я стану, но это будет малоприятно.
Выражение его лица, вроде, не изменилось. И все же оно было обжигающе нежным, когда он произнес:
— Уверен, не стоит выходить замуж за принца только чтобы показать обществу, какая вы славная.
— Конечно, нет. Но люди должны видеть, что я, по крайней мере, оказываю ему все возможное почтение. Если я просто отвергну его… — Оливия вздохнула. Она это ненавидела. Просто ненавидела, но никогда ни с кем об этом не говорила, потому что любой просто ответил бы ей что-нибудь ужасное и ехидное, типа «нам бы всем твои проблемы».
Да, она знала, как ей повезло, она понимала, что это благословение, и что у нее в этой жизни нет права жаловаться решительно ни на что, и она вовсе не жаловалась… не вполне.
Правда, иногда она все-таки жаловалась.
И иногда ей просто хотелось, чтобы мужчины прекратили обращать на нее внимание, прекратили называть ее прекрасной, обворожительной и изящной (каковой она вовсе не являлась). Она хотела, чтобы они прекратили наносить ей визиты, просить у ее отца разрешения ухаживать за ней, потому что ни один из них не был правильным, а она, черт бы побрал все на свете, не хотела соглашаться на нечто просто «приемлемое».
— Вы всегда были хорошенькой? — очень тихо спросил он.
Какой странный вопрос. Странный и сильный, и не из тех, на которые она решилась бы отвечать, вот только, неясно почему…
— Да.
Вот только, неясно почему, с ним это казалось естественным.
Он кивнул.
— Я так и думал. У вас тип лица такой.
Она в новом приливе энергии развернулась к нему.
— Я рассказывала вам про Миранду?
— Не думаю.
— Это моя подруга. Она вышла замуж за моего брата.
— Ах, да. Вы как раз сегодня писали ей письмо.
Оливия кивнула.
— Миранда была эдаким гадким утенком. Худющая, и ноги длинные-предлинные. Мы все шутили, что они растут у нее прямо от шеи. Но я никогда этого не замечала. Она была просто моей подругой. Лучшей, любимейшей, веселейшей в мире подругой. Мы учились с ней вместе. Мы вообще все делали вместе.
48 
