Особенно,... 
72 
От матери он ничего не получил.
— Марш в постель, — тихо сказал Гарри.
Эдвард зашатался и хихикнул.
— Я не обязан тебя слушаться.
— Отлично, — рявкнул Гарри.
Ему это все надоело. Будто снова вернулся его отец. Только вот теперь он мог что-то сделать. Он мог что-нибудь сказать. И не должен был беспомощно стоять и убирать за другими.
— Делай что хочешь, — сказал он тихим дрожащим голосом. — Но не смей блевать в моем доме.
— А, ты только этого и хочешь, да? — закричал Эдвард и подался вперед, но тут же оступился и схватился за стенку. — Тебе хочется, чтобы я уехал, и чтобы все было чисто и красиво? Я никогда тебе не был нужен!
— О чем ты, черт побери, говоришь? Ты же мой брат.
— Ты бросил меня! Ты уехал!!! — Эдвард почти визжал.
Гарри смотрел на него, не понимая.
— Ты бросил меня одного. С ним. И с ней. Совсем одного! Ты прекрасно знал, что Анна выйдет замуж и уедет. Ты знал, что я останусь один!
Гарри потряс головой.
— Ты уезжал в школу. Тебе осталось до отъезда всего несколько месяцев. Я все для этого сделал.
— Это было просто…
Лицо Эдварда сморщилось, у него дернулась голова, и на мгновение Гарри показалось, что сейчас брата вырвет. Но нет, он просто пытался найти слово. Гневное, язвительное слово.
А в таком пьяном состоянии у него ничего не получалось.
— Ты не… ты даже не подумал, — Эдвард погрозил ему пальцем, потом снова погрозил. — Что, ты думал, случится, когда он меня туда повезет?
— Да ты же не должен был позволять ему везти тебя в школу!
— Откуда мне было знать?! Мне было всего двенадцать. Двенадцать!!! — завопил Эдвард.
Гарри поспешно копался в памяти, пытаясь припомнить, как прощался с братом. Но ничего не вспоминалось. Он был так счастлив, что вырывается из всего этого, что оставляет все позади! Но ведь он дал Эдварду совет, правда? Он ведь сказал ему, что все будет просто замечательно, что тот скоро поедет в Хесслуайт, и у него больше не будет никаких дел с родителями. И он, конечно, посоветовал ему ни в коем случае не подпускать отца к школе, ведь так?
— Он описался, — сказал Эдвард. — В первый же день. Заснул на моей кровати и описался. Я поднял его и поменял ему штаны. Но у меня не было сменных простыней. И все… — Голос его прервался, и Гарри увидел в брате того испуганного, загнанного мальчишку, растерянного и одинокого.
— Все подумали, что это сделал я, — продолжил Эдвард. — Отличное начало, да? — Потом он махнул рукой и с неожиданной бравадой произнес: — Я после этого был самым популярным мальчиком в школе. Буквально все хотели со мной подружиться.
— Мне ужасно жаль, — сказал Гарри.
Эдвард пожал плечами и потерял равновесие. На этот раз Гарри протянул руку и поддержал его. А потом — он сам не понял, как это случилось, и почему он это делает — он обнял брата. Ненадолго. Только чтобы успеть сморгнуть слезы.
— Тебе надо лечь, — хрипло произнес Гарри.
Эдвард кивнул и навалился на Гарри, и тот взялся помочь ему подняться по лестнице. Первые два пролета он прошел нормально, а на третьем споткнулся.
— Прошти, — пробормотал Эдвард.
Он тоже терял букву «с». Прямо, как отец.
Гарри чуть не стало плохо.
Не слишком быстро и не очень нежно, но Гарри все же удалось разуть, раздеть Эдварда и уложить в кровать. Он аккуратно повернул его на бок и подвинул голову поближе к краю матраца, на случай, если его вырвет. А потом сделал то, чего не делал никогда. Ни разу за все те годы, что ему приходилось укладывать в подобное положение отца.
Он подождал.
Он стоял у двери, пока дыхание Эдварда не стало тихим и ровным, а потом задержался еще на несколько минут.
Потому что люди не должны оставаться одни. И не должны бояться. Или чувствовать себя маленькими. И не должны считать, сколько раз случилось что-то плохое, и беспокоиться о том, что оно произойдет еще раз.
И пока он стоял там, в темноте, он понял, что должен делать. Не только с Эдвардом, а и с Оливией. И, возможно, с самим собой.
Глава 15
На следующее утро Оливия чувствовала себя не так уж плохо. Дневной свет и ночной сон, похоже, здорово исправили ей настроение, хотя она так и не смогла прийти ни к каким серьезным выводам.
Почему я плакала прошлой ночью
Автор: Оливия Бевелсток
На самом деле, я не плакала,
72 
