27 
— Но я никогда не говорила этого!..
— Может быть, не столь распространенно, — согласился он, пожимая плечами. — Но то, что вы боитесь, очевидно…
— Нет, неправда! — страстно возразила она, помотав головой. — Совершеннейшая ложь. И я не… Вы не… Я хочу, чтобы вы ушли отсюда, — с трудом вымолвила Венди срывающимся от волнения голосом, чувствуя, что ее начинает бить дрожь.
В ужасе от того, что он может заметить, какое болезненное впечатление на нее произвели его негромко произнесенные слова, она начала было поворачиваться к нему спиной, но не успела. Протянув руку, Майкл схватил ее за запястье. Выражение его глаз внезапно изменилось.
— Отпустите, — задыхаясь, еле выговорила она.
— Посмотрите на меня! Венди, посмотрите на меня! — властно приказал он.
Она не хотела этого, но почему-то ничего не могла с собой поделать. Ее злой и вызывающий взгляд встретился с его взглядом, все тело ее напряглось в попытке воспрепятствовать его мысленному проникновению — так напрягается юная девственница, напуганная предстоящим физическим проникновением.
— Ведь я прав, не так ли? — мягко спросил он. — Вы ведь действительно боитесь отдаться мужчине эмоционально… завязать с ним человеческие отношения…
— Идите к черту! — грубо выкрикнула Венди, которой наконец удалось освободиться. — И вон из моей квартиры…
К величайшему облегчению девушки, Майкл повернулся и направился к двери, но, не дойдя до нее, остановился и, повернувшись, молча окинул ее глазами — с головы до ног. В этом неторопливом, изучающем взгляде было столько неожиданной и откровенной чувственности, что Венди ощутила прокатившуюся по всему телу волну возбуждения. Инстинктивная ответная реакция женщины…
Мужчины и раньше оценивали ее под таким углом зрения. Много, много раз… Но никогда, никогда еще она не испытывала ничего подобного.
— И просто чтобы вы знали, Венди, — мягко продолжил он, — в тот вечер я ушел от вас вовсе не потому, что не желал вас, а как раз наоборот, потому что слишком желал. Точно так же, как и сейчас… Да, именно сейчас самый… самый примитивный, животный инстинкт велит мне схватить вас в охапку, отнести в спальню, бросить ваше прекрасное обнаженное тело под себя и доказать, что вы очень, очень ошибаетесь.
— В самом деле? — Внезапно Венди почувствовала себя на более безопасной, хорошо знакомой ей территории, голос ее окреп, и цинично-вызывающим, воркующим тоном она поддразнила его: — Тогда что же вас останавливает? Не боязнь же того, что вы не выдержите сравнения с… с героем моего рисунка?
Прищурясь, она бросила на него дразнящий, приглашающий взгляд, но, вместо того чтобы броситься на нее, Майкл покачал головой и мягко сказал.
— Нет! Меня останавливаете вы… Вернее, ваш страх, ваше нежелание забыть прошлое и перестать наказывать себя за грехи вашего отца. Вы не виноваты в том, что его не было с вами, Венди. И я не виноват. Виноват он один, и наступит, я уверен, день, когда вы будете в состоянии осознать это, когда сможете разделить со мной настоящую близость, а не просто желать использовать секс как инструмент наказания меня просто за то, что я мужчина, вот тогда…
— Поберегите дыхание, — язвительно посоветовала Венди. Неужели он настолько глуп и действительно полагает, что она верит его словам?
Когда она сможет разделить настоящую близость… Каждая женщина, верящая в то, что это действительно возможно, должна быть просто-напросто идиоткой. Это все равно, что открыть дверь квартиры настежь и самой пригласить вора войти и чувствовать себя как дома.
Не успел Майкл закрыть за собой дверь, как зазвонил телефон. Услышав голос матери, Венди нахмурилась, а когда мать заявила, что не может принять ее на уик-энд, потому что уезжает «с другом», нахмурилась еще сильнее. Скромное упоминание «друга» заставило ее спросить, кто он такой на этот раз, но мать, по своему обыкновению, уклонилась от ответа…
Что ж, она все равно не собирается менять свои планы и ехать на пикник к Эйлин, решила Венди, вешая трубку. Ей нужно просто продолжать ссылаться на то, что она уезжает к матери. В конце концов, разве у нее мало работы, подумала она, глядя на рисунки, совсем недавно принесшие ей такое облегчение и радость.
Сейчас же, когда первое возбуждение схлынуло, сменившись раздражением на саму себя и опустошенностью, она увидела их словно другими глазами и, брезгливо поморщившись, разорвала на мелкие клочки. У нее появилось неопределенное, но неприятное ощущение, что этими рисунками она в каком-то смысле сама унизила себя сильнее, чем это сделал Майкл… Однако нет худа без добра. В процессе работы у нее появились некоторые идеи, как изменить — слегка! — первоначальный план рекламной кампании.
27 
