Лёгкий, ненавязчивый романчик 
47 
— Старый, бойцы что-то строятся…
Старый свесился с балкона — я одним движением слямзил его сладости и:
— Где ж наша повариха?
Витя кратко оторвался от миски:
— Отдыхает дома. Весь день у Иван Трофимыча.
— Степан Иваныч, а и вправду: куда солдаты на ночь глядя? — полюбопытствовал Старый.
— В пострадавший район. Дыры цементировать, капканы ставить. Хоть успокоить людей. Всего не могу сказать, но… Огорчился народ. Там победнее живут, но чуть что: мы зато без крыс! А теперь… Я буду вам признателен, если не сопроводите затеянные меры унизительными оценками, тем паче при военнослужащих. Мы с Виктором исполняем все, что придумала санэпидстанция. — Зажмурился, подсунул пальцы под очки и надавил на глаза, показалось, едва не плакал.
— А чо ж ваш «Король», товарищ Губин? Народным способом?
— И капканами можно что-то сделать. Я полежу немного и к вам подойду, поставим по уму, — проникся Старый.
— Вам запрещено выходить. Вот если посоветуете…
— Ребята! Подойдите. Каждый взял свои капканы и показал мне. — Старый выступил прямиком с балкона. — Все понимают механизм работы? Все понимают разницу меж капканом заряженным и капканом настороженным? Заряжаем кружком копченой колбасы, капкан натирается чесноком, руки — маслом. Ставить устойчиво, вдоль стены. Нельзя — на трубу. Крыса подталкивает незнакомые предметы.
Витя записывал, я Ларионову прошептал:
— Солдат не оставляйте. Порядок и присмотр. И освоение навыков. Особо, чтоб Виктор. Не меньше часа.
— Как справимся.
— Перевожу на русский: ежели его отпустишь прежде часа, я тебя утоплю, как урода!
Я спустился к воротам, на лавочку; беременные нарядились в теплые халаты, собирали листья, хихикали, когда я икал. Отряд нестройно потек за ворота, я поймал рукав замыкающего.
— Стой. Покажь давилку. Запор неисправен. Покричи, что догонишь…
— Я щас! Догоню!
— К Владимиру Степанычу — вишь, на балконе торчит, он исправит. Беги. Дай мне бушлат и пилотку, хоть под бок себе постелю — холодает! Шагом марш на хрен.
Он умелся, я влез в бушлат, насунул пилотку и порысил догонять отряд, особо к нему не приближаясь и отвернув морду от охраны на вратах, успев сообщить улыбчивой белокурой беременной:
— Мать, нравишься ты мне. Ха-рошая ты девка!
В начале проспекта я накинул бушлат на ближайшую урну и достиг знакомого дома. Солдаты на той стороне разбивались на кучки по числу пострадавших домов.
Я осмотрел окрестности и прошел в подъезд невесты мимо пацанячих посиделок и перекуров.
— Да зачем? — Она через ступеньки спешила навстречу. — О господи… И как бы вы искали? В каждую дверь? Чтоб все соседи…
— Вы ж все равно смотрели в окно.
— Я просто не знаю! Ну хорошо, пойдемте. — Снова в долгом, белом, трогала губы, перекладывала волосы на плечах, она не знала, как быть, врала. — Нет. Сейчас у меня соседка. Я быстро ее… Два слова…
— Я поднимусь, услышу. Квартира?
Назвала и убежала, махнув набористым подолом; я глубоко задышал: нужно вольно сейчас говорить, должен, у меня дрожит голос — воздуха не хватает. С ней я стиснуто говорю; пахнет гарью — несет со двора костром. Вверху хлопнули двери, без слов, должны — разные двери, по звуку — одна. Только делала вид, что провожает соседку. Идти.
— Скорей. — Она манила с порога душистой, вечерней, незнакомой квартиры с девичьим диваном, зеркалом на тумбочке, уставленной духами, тушью, баночками, игольницами, копилками, с наклеенным календарем и швейной машиной, купленной впрок.
— Хочу тебе сказать. Нравитесь вы мне. Хорошая ты девка. — И я задохнулся, незряче тронул ее руку, сухую, покорную, не ответившую. — Как хоть это делается. — И отпустил.
— Да проходите! Спасибо. Но во мне много плохого…
— Например?
— Всего, сразу, не… Я — не хозяйственная!
— Этого не потребуется.
— Заходите же! Вдруг кто-то выйдет… Смотрите на меня. Хоть сейчас не смотрите на пол! Квартера высоко, здесь их нет.
— Я в твоей квартире могу месячный план… Надо по-быстрому глянуть ваш подвал.
Теперь она, будто захлебнувшись, нашла мою руку и бегло пожала коротким усилием — раз; глаза, всегда серьезноудивленные, не улыбаются.
— Вы не можете потом…
— Потом нет времени. Ты ведь поднималась позвонить, чтобы ехали за мной.
Я отцепил ее, слетел вниз, захлопнув пасти вечерним лавкам ударами дверей, ломанулся в подвал — закрыто, дернул ближайшую бабку:
47 
