Особенно,... 
71 
— Чего это он так? — поинтересовался старший лейтенант, когда тот ушел.
— Отставной унтер-офицер. Причём, кадровый. Видит, что перед ним, как минимум, один офицер присутствует, вот условные рефлексы и сработали.
— А с чего вы это взяли?
— Выправка — раз! Подтянут и аккуратен, хотя это вообще-то, нормальная черта большинства немцев. Но у военных, особенно кадровых, она выражена лучше.
— А почему унтер-офицер?
— Здесь несколько официантов. Но он один стоит наособицу, и все прочие на него поглядывают, словно советуются. Есть у мужика опыт и привычка командовать. Офицер в официанты не пойдёт, сейчас уже не те времена, когда они за любую работу брались, лишь бы с голоду не подохнуть. Так что — остается унтер. Соответственно, когда офицера он увидел, то сам к нему и подошел.
— Надо же…
— Учитесь, господин Огенброк! Такие мелочи, иной раз, жизнь спасти могут! И не только вашу.
Разговор прервался, вернувшийся официант ловко расставил на столе тарелки. Открыл бутылку и налил в бокалы вина. Поставил её на стол и почтительно выпрямился.
— Благодарю вас, унтер-офицер! — наклонил голову Проводник. — Чувствуется старая школа, такого не забыть…
— Да, герр…
— Гауптман фон Мекк.
— Яволь, герр гауптман!
— Приятно видеть, что хоть где-то ещё есть старые солдаты, хорошо знающие своё дело! Можете пока быть свободны…
— Яволь! — прищелкнул каблуками официант. Коротко и отрывисто кивнул, повернулся и отошёл к своему привычному месту.
— А зачем вам это? Вот так, с ним сейчас разговаривать? Ну, подошел, обслужил… и что?
— Зато теперь он видит в моем лице командира, имеющего право отдавать приказания. Это первое. Далее, представьте себе, что за нами следят… Да не дергайтесь так! Я же говорю — представьте. Вот войдет такой глазастый сюда, сядет за столик… Так, чтобы нас видеть. Где здесь такой, ну-ка?!
— Ну… вон там, у стойки. С другой стороны нас пальма закрывает, видно плохо будет.
— Ага! А рядом со столиком — как раз наш унтер и обретается. Стало быть, заметит непонятный интерес к нам, вернее — ко мне. Рупь за сто, подойдёт, вроде бы как подать чего, да и скажет… Офицера об опасности предупреждать положено, это у унтера в крови!
— Да ладно…
— Именно так, смею вам заметить! Не раз уже подобное бывало. Опять же, начни, кто его впоследствии расспрашивать о нас, кого он опишет первого?
— Надо думать — вас.
— Правильно! Зато, спутника моего — так и вовсе не заметит. Не офицер, не солдат — интереса не заслуживает. Оно иной раз — ох, как важно бывает, чтобы вас не заметили! Я-то связной — появился и исчез, а вам, например, тут жить дальше надобно. Нечего к себе внимание привлекать… Никто же другой в нашу сторону и не глянет. Раз унтер нас под свою опеку взял — всем прочим тут ничего не светит. Только уж и про чаевые достойные забывать не следует в таком случае. Не подачка это халдею, как у нас. А знак уважения к боевому товарищу. В таком случае уже корпоративная солидарность работать станет — не сдаст солдат товарища полицейскому. Во всяком случае — не сразу. Время же в нашей с вами работе — оно иногда кровью измеряется…
Некоторое время они не разговаривали, отдавая должное местной кухне. Вино тоже оказалось весьма неплохим. Наконец, Проводник откинулся на спинку стула.
— Ну, вроде бы, червячка заморили… Так что же вам, милейший господин Огенброк, предписано в отношении данных агентов? Вы хоть имеете представление о том, кто эти люди?
— Мне сказали, что в большинстве случаев, это бывшие офицеры ещё царской армии.
— Офицер, уважаемый, бывшим не бывает. Либо он офицер — либо нет. По какому ведомству данный человек в настоящее время числится — особой разницы нет. Можно служить , а можно — лямку тянуть. Это, знаете ли, разные вещи. Если уж ты на такое дело подписался, погоны на плечи возложил — будь любезен соответствовать! Душу в это вкладывать! Что при этом на погонах имеется, одна звездочка или несколько — уже не главное. За командиром , невзирая на звание, солдат пойдёт. За разукрашенным попугаем — нет. А эти офицеры, милейший, вообще статья особая. Эти люди, надобно вам знать, не царю служили. Ошибкою вашей будет именно так им и сказать.
— Так… они же в царской армии числились всё-таки? Звания им там присваивали?
— Они — русские офицеры, прежде всего! И служили не лично Николаю Второму — а России, как бы она сейчас не называлась! Да, присягу приносили лично императору, это так. Однако империя кончилась в феврале семнадцатого, а они свою службу не оставили, ибо страна-то никуда не делась! Стало быть, работать для неё нужно, не глядя на то, кто конкретно её сейчас возглавляет. Не по своей воле от активной работы отошли, приказ на то имелся, сохранить кадры надо было. Ибо копали тогда англичане под нас крепко! Но — уцелели, никто свой пост не бросил и к работе способности не утратил. И впредь это делать готовы. Только надобно понимать, что так долго вдали от земли родной находиться… это тоже вещь весьма нелегкая… не каждый без надлома душевного такое переносит. А они здесь уже более двадцати лет живут!
71 
