27 
Так что «Чукоккала» – не просто история российской литературы в полвека длиной, это еще и история смеха, точнее, история его мучительной болезни, превращения молодого, счастливого хохота в невеселое зубоскальство, тоскливую, как зубная боль, иронию.
Вот писатели отчаянно скучают на втором писательском съезде, слушая бесконечную речь Суркова и вымученно шутят: «Сурковая масса». Эммануил Казакевич сочиняет злую эпиграмму: «Михайла Шолохов – Толстой для олухов». Это уже не смех, это насмешка, произносимая, по слову Блока, со «сцепленными зубами». В конце «Чукоккалы» нет и того – почтительные поздравления, извинения за попадание на страницы («Страницы эти знали Блока, теперь довольствуются мной», – писал молодой Наум Коржавин). Появляются скорбные, обличительные стихи Александра Солженицына, лозунговые – Вознесенского и Евтушенко. Озорной, веселой «Чукоккалы» давно нет и быть не может – и потому, что никто уже не смеет так запросто фамильярничать с живым классиком и патриархом литературы, и потому, что безвозвратно изменилось время. Почти не осталось даже тех, кто мог бы вспомнить о прошлом.
В документальном фильме Марианны Таврог, снятом в 1967 году и посвященном альманаху (фильм демонстрировался на недавней презентации «Чукоккалы» в библиотеке «Русское зарубежье»), 86-летний Чуковский делает удивительное признание. «Чукоккала», поясняет он, возникла лишь потому, что «существовало содружество» – художников, поэтов, писателей. И добавил: «Все мы любили друг друга, так было принято тогда». «Принято» среди коллег по цеху, конечно, а не только среди домашних, оттого и литература так легко превращалась в дело домашнее.
«Чукоккала» более всего напоминает именно домашний литературный альбом ХIХ века, и ценна не художественными достоинствами – как ни высок был уровень экспромта в начале прошлого века, все же часто перед нами – всего лишь поэзия к случаю, стихи-однодневки. Альманах бесценен внутренней атмосферой. Он дает четкое представление о том, что такое литературная среда и что такое ее отсутствие. Он открывает: ничего похожего у нас сейчас нет. И в помине нет того творческого, кипящего бульона, в который окунались когда-то и из которого выскакивали наши литераторы краше прежнего.
Чукоккала. Рукописный альманах Корнея Чуковского. (Предисловие Ираклия Андроникова; составление, подготовка текста и примечания Елены Чуковской). М.: Русский путь, 2006.
Афродита из Перу
О «Похождениях скверной девчонки» Варгаса Льосы
Сентиментальные читательницы будут растроганы и уронят на эту любовную историю не одну слезу. Литературные гурманы поразятся писательскому мастерству – при внешней монотонности сюжета оторваться от книги невозможно, она тянет к финалу настойчиво и властно, не спрашивая разрешения. Еще бы – «Похождения скверной девчонки» сочинил знаменитый перуанский писатель, многолетний номинант на Нобелевскую премию, борец за права и свободы сограждан Марио Варгас Льоса.
Политическая реальность, как правило, представленная у Льосы с документальной точностью именами, паролями и явками, оставалась питательной средой большей части его романов. В «Похождениях скверной девчонки» и неудавшийся мятеж перуанских повстанцев, и парижская студенческая революция 1968 года, и лондонская психоделическая начала 1970-х (как и множество других обстоятельств новейшей политической и культурной истории) оказываются лишь декорациями к истории совершенно другой. Истории страсти, конечно, любви до гроба, верности до конца.
Роман открывается сказочными картинами перуанского лета 1950 года: пылающий солнечный диск скатывается в океан, домики тонут в цветущих садах, мороженщики катят свои желтые тележки и дудят в рожок. А на вечеринках гремит оттеснивший вальсы и блюзы мамбо. Лучше всех его танцует стройная девушка-чилийка, в которую и влюбился 15-летний Рикардито – мальчик из хорошей семьи. Влюбился на всю жизнь. Его так никогда и не смутило то, что очаровательная чилийка со временем оказалась вовсе не чилийкой, а перуанкой из бедной семьи, после этого она превратилась в кубинскую партизанку, затем в супругу французского дипломата, далее в леди из высших привилегированных кругов британского общества, а потом и в боевую подругу японского бандита. «Скверная девчонка» меняет имена, паспорта, любовников в надежде обрести независимость и свободу, и кто виной тому, что свобода для нее связывается с большими деньгами?
27 
