Особенно,... 
105 
– В чем дело? – спросила я. Он лишь покачал головой, но я поняла, что дело в смертной казни. – Вам кажется, что я по ту сторону баррикад?
– Мне вообще не кажется, что есть какие-то баррикады. Но дело не в этом.
– В чем же тогда?
Официант тактично подложил кожаную папку со счетом, и Кристиан открыл ее.
– Моя последняя девушка была примой в Бостонской балетной труппе.
– Вот как, – пробормотала я. – Она, наверное, была… Красивой. Изящной. Худой.
Полной моей противоположностью.
– И всякий раз, когда мы ходили куда-то обедать, я чувствовал себя… обжорой. Я-то хотел есть, как всякий человек, а она вообще ни черта не ела. Я думал… даже, скорее, надеялся, что у вас все же есть аппетит.
– Но я обожаю шоколад! – не подумав, ляпнула я. – И яблочные оладьи, и тыквенный пирог, и мусс, и пирожные. Я бы, наверное, сожрала все, что есть в этом меню, если бы не боялась показаться вам свиньей. Я просто хотела, чтобы вы… – Я нерешительно умолкла.
– …принял вас за того, кого я якобы ищу?
Я сосредоточила внимание на салфетке, развернутой на коленях. Если вам когда-нибудь нужно будет испортить свидание, которое даже, по большому счету, и не свидание, обращайтесь ко мне.
– А если, – спросил Кристиан, – я ищу вас?
Я медленно подняла голову, пока Кристиан подзывал официанта.
– Расскажите, что у вас на десерт.
– Крем-брюле, пирог со свежей голубикой, теплые пирожные с персиками, домашним мороженым и карамелью. Лично я порекомендовал бы шоколадный французский тост с тонкой ореховой корочкой, мятным мороженым и нашим эксклюзивным малиновым соусом.
– Ну что скажете? – спросил Кристиан.
– А давайте вернемся сперва к основным блюдам, – с улыбкой обратилась я к официанту.
5
Моя религия проста.
Нам не нужны храмы, нам не нужна мудреная философия
Наш мозг, наше сердце – вот наш храм.
Наша философия – доброта.
Джун
Как показало время, несмотря на все заверения у смертного одра, я все же не сказала Клэр о возможности пересадки, когда она очнулась после того инцидента. Всякий раз находились оправдания: подожду, пока снизится температура, пока энергии прибавится, пока мы не узнаем наверняка, что судья разрешит донорство. И чем дольше я откладывала этот разговор, тем крепче становилась надежда, что Клэр проживет еще один час, день, неделю.
А здоровье Клэр между тем ухудшалось. И не только физическое, но и духовное. Доктор By каждый день говорил мне, что состояние стабильное, но я же замечала перемены. Она больше не хотела, чтобы я читало ей журнал «Тин Пипл». Отказывалась смотреть телевизор. Просто лежала на боку, уставившись в стену.
– Клэр, – сказала я однажды, – давай сыграем в карты.
– Нe хочу.
– А в «Эрудит»?
– Нет, спасибо. – Она отвернулась. – Я устала.
Я осторожно убрала ей локон с лица.
– Я знаю, детка.
– Нет. Я устала, мама. Я больше так не могу.
– Ну, мы могли бы прогуляться… В смысле, я буду гулять и прокачу тебя в кресле. Не обязательно целыми днями лежать в постели…
– Я здесь умру. И мы обе об этом знаем. Почему я не могу поехать домой и умереть там, без всех этих проводков?
Я не поверила своим ушам. Где в этой фразе спрятался ребенок? Ребенок, веривший в фей, привидений и прочую мистику? «Скоро все наладится, осталось совсем чуть-чуть», – едва не сказала я, но вовремя осеклась. Ведь если я скажу это, мне придется объяснить, кто отдал – или не смог отдать – ей свое сердце.
– Я хочу спать на своей кровати, – сказала Клэр. – А не на этой – с дурацкими пластиковыми простынями и подушкой, которая хрустит, если повернуть голову. Я хочу есть мясной рулет, а не бульон в пластмассовом стаканчике…
– Ты же ненавидишь мясной рулет.
– Я знаю. И я хочу злиться на тебя за то, что ты опять его приготовила. – Она перевернулась на спину и внимательно посмотрела на меня. – Я хочу пить апельсиновый сок прямо из пачки. Хочу бросать своему псу теннисный мячик.
– Возможно, – несмело промямлила я, – возможно, доктор By позволит принести твое постельное белье. Думаю, это вполне реально…
На глаза Клэр вмиг набежала тень.
– Ладно, забудь.
105 
