21 
Брэд пожимает плечами, поднимается со стула и разминает ноги.
— Когда как. — Он смотрит на часы. — Пойду, а то пропущу самое интересное.
— Я с тобой! — кричит Лаура, протягивая в его сторону руку. — Можно, мам?
Я притворяюсь, будто задумываюсь.
— Что ж, пожалуй можно. Только не забудь, что в девять тебе надо быть в постели.
Лаура складывает ручки перед грудью и качает головой.
— Не забуду.
Брэд не оглядываясь медленно идет к своему дому. Лаура в растерянности смотрит на Дэниела и что-то тихо говорит ему. Он опускает ее на землю, она крепко сжимает его руку и тянет за собой, пускаясь вслед за Брэдом.
— Брэ-эд! Брэд! — кричит она.
Он останавливается и смотрит на нее так, будто не понимает, в чем дело.
— Так ты возьмешь нас с собой? — запыхавшись, спрашивает Лаура.
— Вас? — Брэд вскидывает брови и качает головой. — Двоих — нет. Разве что кого-то одного.
Лаура в отчаянии останавливается, задирает голову и, хлопая своими черными, как непроглядная ночь, ресницами, смотрит на Дэниела.
— Ты очень-очень хочешь посмотреть на колдуний?
Он в притворной задумчивости поджимает губы.
— Вообще-то да… Но я взгляну на них в другой раз. А сегодня иди ты. Я побуду с мамой. А то ей станет скучно.
Лаура, вспоминая обо мне, вскидывает ручку и прижимает пальцы к губам.
— Точно, — виновато бормочет она.
— Пошли, а то опоздаем, — торопит ее Брэд. — Лучше бы забраться туда, пока их нет.
Лаура еще мгновение-другое колеблется, потом снова вскидывает руку, торопливо машет нам и бежит вслед за соседом. Когда они исчезают из виду, Дэниел тихо смеется.
— Ну и девчонка! Столько энергии — просто не верится. Я-то думал, она поедет кататься у тебя на заднем сиденье, а у нее, оказывается, есть свой велосипед! Проносилась на нем наравне с нами и, похоже, ни капельки не устала. Фантастика!
— Теперь будет спать без задних ног, — улыбаясь говорю я.
Дэниел продолжительно смотрит мне в глаза.
— Замечательная у тебя дочь. — Он не вполне решительно протягивает руку, я беру ее, и мы прогулочным шагом идем в глубь небольшого сада. — И сосед замечательный, — в задумчивости произносит Дэниел. — Замечательно все-все, что вас окружает: дом, улица… Даже вечерняя заря, если наблюдать ее отсюда, пламенеет как-то по-особому. — Он не то смущенно, не то с грустинкой усмехается, останавливается, поворачивает меня к себе, берет вторую мою руку и долго смотрит мне в глаза, будто что-то пытаясь сказать без слов.
Не знаю, как это случилось и кому первому пришла в голову подобная мысль, но мы вдруг оказываемся близко-близко друг к другу, на мгновение замираем, пораженные и зачарованные, и, не в состоянии противодействовать силе притяжения, обнимаемся. Наши губы сливаются в поцелуе.
Что-то окоченевшее, наполовину умершее и колючее вдруг содрогается у меня в груди и начинает таять. Радость близости с мужчиной, почти забытая, затененная отголосками пережитого горя, вдруг вспыхивает во мне праздничным фейерверком, и его разноцветные горящие огни разлетаются повсюду, оживляя даже самые кончики пальцев.
В ошеломлении я первая отстраняюсь, усмехаюсь от неловкости и, приходя в себя, смотрю в другую сторону. Дэниел тяжело дышит и, кажется, смущен не меньше. С минуту молчим.
— Если все, что нас окружает, кажется тебе до того замечательным, — говорю я полушутливым тоном, не поворачивая головы, — можешь время от времени к нам приезжать. У Лауры каждый день новые идеи и задумки — с ней не заскучаешь. К тому же вы, по-моему, стали большими друзьями. — С улыбкой смотрю на Дэниела и, к своему удивлению, замечаю, что его лицо отнюдь не радостное — на нем мрачная тень.
— Я бы с удовольствием, но… — протяжно произносит он, избегая встречаться со мной взглядом.
Я вмиг трезвею, будто от пощечины. Это его «но» вонзается в мое сердце копьем с холодным металлическим наконечником. Получается, я навязываюсь ему со своей дочерью и всеми нашими «чудесами», хоть еще и не вполне уверена, готова ли я вновь зажить жизнью с мужчиной, до конца ли выздоровела.
Мои плечи, спина расправляются и становятся жесткими, точно каменными. Дэниел молчит и по-прежнему не смотрит мне в глаза. Чувствую, что я вот-вот взорвусь, но пересиливаю себя, чтобы не быть в глазах Дэниела совершенным ничтожеством. Надо говорить четко и спокойно, что именно — я еще не знаю.
21 
