106 
На первый взгляд виноградник выглядел не лучше – одичавшие виноградные джунгли. Вглядевшись пристальнее, Келли заметила места, где ветки подрезали, чтобы создать иллюзию правильных рядов.
Она выключила двигатель, внимательно разглядывая стоявший возле крыльца зелено-белый «Бьюик»; металл автомобиля ярко блестел на солнце. Машина эта была удивительно неуместна здесь, в этом заросшем травой дворе, перед запущенным домом – такая вся чистенькая, блестящая, свежеокрашенная и отполированная.
Но так было испокон веков – ее отец чрезвычайно заботился о машине. Как и его всегда чистое накрахмаленное белье, машина должна была быть без единого пятнышка. Содержать машину в чистоте было ее обязанностью. Хуже всего был старый синий «Шевроле», на котором отец ездил, когда она стала старшеклассницей, – на синей поверхности хорошо видны были каждая пылинка и каждое пятнышко грязи. Келли помнились часы, которые она проводила, усердно драя машину, спеша уничтожить мокрые разводы, пока грязь не запеклась под горячим солнцем.
Усталая почти до изнеможения, она влезла на бампер и потянулась вверх, чтобы протереть замшевой тряпкой крышу. Трикотажная майка ее взмокла на груди. Она облепила ее, подчеркивая детскую пухлость торса. Прямые волосы ее были стянуты в конский хвост эластичной лентой, но несколько выбившихся прядей тоже были мокрыми от пота и прилипли к лицу и шее, очки съехали на кончик носа.
Затянутая сеткой дверь хлопнула, и звук этот на секунду заставил ее похолодеть – все в ней словно сжалось. Утренний зной и усталость были позабыты, и она торопливо принялась протирать быстро сохнущие лужицы воды на капоте, то и дело украдкой косясь на дверь.
Морщась от яркого света, отец остановился на верхней ступеньке крыльца и вскинул руку, загораживаясь от солнца. Мучнистая бледность лица ясно говорила о том, что накануне вечером он перебрал виски. В руке у него был стакан, наполовину заполненный светло-бурой жидкостью. Она знала, что пьет он не чай со льдом, – он опять пил виски.
– Еще не вымыла машину? – раздраженно осведомился он.
– Уже заканчиваю.
Она спрыгнула на землю, чувствуя себя при этом так, словно двор усеяли вдруг яичные скорлупки.
– Погляди только! – Сойдя с крыльца, он ткнул пальцем в капот. – Все в разводах! Какого черта, не видишь ты, что ли? Так я куплю тебе новые очки, чтоб видела!
– Прости! – Она торопливо провела куском замши по месту, которое он указал.
– Ты только и делаешь, что извиняешься! – съязвил он. – Попросил о простой услуге: вымыть мне машину. Но для такой жирной лентяйки, как ты, и это целая проблема.
– Я все сделаю как надо, – пообещала она.
– Это ты верно сказала, черт тебя побери! Потому что я буду здесь стоять и следить, пока ты все не сделаешь как надо, слышишь ты или нет? Может быть, ты не только слепа, но и туговата на ухо?
– Слышу. – Она съежилась под градом оскорблений, слезы щипали глаза.
– Так-то оно лучше, – угрожающе процедил он и тут же опять вспылил: – Ради Бога, не считай ворон! Ты же оставляешь следы от пальцев и захватала мне весь металл! Ну-ка сотри! – приказал он, и она со всех ног кинулась выполнять, что он велел. – Не поеду же я в город на такой грязнущей машине! Что подумают люди?
Она застыла от негодования.
– Что подумают? А ты не беспокоился о том, что могут они подумать, когда на четвереньках выползал из бара вчера вечером? Или раньше, на празднике Четвертого июля, когда распевал во все горло «Боже, храни Америку», размахивая в такт бутылкой, как самый последний пропойца…
Тут она вскрикнула, ибо тыльной стороной руки он двинул ее по щеке.
– Не учи меня жить, девчонка! – Он ударил ее еще раз. Сильнее.
Потеряв равновесие от последнего удара, она упала на капот машины, стукнувшись бедром о переднее крыло так, что даже спина заныла. Увидев, что он опять надвигается на нее, она бросила в лицо ему влажную тряпку – инстинктивный жест, когда пытаешься защититься хоть каким-то оружием.
Это на минуту остановило его. Пока, чертыхаясь, он стряхивал с себя увесистую тряпку, она быстро отскочила в сторону, подальше от его карающей руки. Но о стакане с виски в этой руке она не подумала. Он швырнул в нее стакан. Она увернулась, но недостаточно ловко, и стакан угодил ей прямо в лоб.
Ужас ее оказался сильнее, чем боль, и она бросилась бежать, надеясь укрыться в винограднике, не обращая внимания ни на крики, ни на жгучую саднящую боль в бедре и от удара по лицу. Слыша топот позади и понимая, что он преследует ее, она нырнула под прикрытие виноградных лоз и стала пробираться под кустами, пригнувшись к земле, с каждым вздохом тихонько постанывая. Но она не замедлила бег, пока не уперлась в изгородь.
106 
