54 
– Я бы и сам принес чай, – улыбнулся бывший министр, – но с некоторых пор мои руки стали ужасно дрожать… – Он вытянул перед собой дрожащие руки. – Современные дамы обижаются, когда не ухаживают за ними. Так что примите мои извинения, и еще прошу вас – называйте меня просто Джеймс, – неожиданно предложил он. – Меня упорно называют министром, – продолжал он, – хотя я вышел в отставку вот уже двадцать лет назад. Я понимаю, что таким образом люди хотят выказать мне свое почтение, но, поверьте, это ни к чему… Итак, – спохватился он, – что же привело вас в мою стариковскую берлогу?
Дом Джеймса Брайанта меньше всего напоминал берлогу. Прекрасная обстановка, огромные окна, на стенах дорогие картины. Но Даника не стала возражать.
– Я размышляла над тем, что сказал Алан Хэнкок. Он предлагал вам писать воспоминания. Вы знаете, я с ним совершенно согласна. Ваши истории – это большая ценность, нельзя, чтобы они были преданы забвению.
– Это потому, что вы слышали только одну историю. Если я начну рассказывать, вы первая умрете от скуки. Так, по крайней мере, на них реагирует мой сын. Сразу начинает зевать – он терпеть не может, когда я ударяюсь в воспоминания.
– Это потому, что он ваш сын, – заметила Даника. – Вы, вероятно, с ним очень близки…
С собственным отцом у нее все обстояло наоборот. Между ними всегда стояла стена.
– Нет, – спокойно и убежденно возразил ей Брайант. – Ему не интересна политика. Теперь, как известно, многие люди ею не интересуются… Как странно, – продолжал он, – когда я был на государственной службе, мне казалось, что вокруг меня вращается весь мир. Политика, знаете ли, ужасно затягивает. Вы просто больше думать ни о чем не можете…
– Многие люди с вами согласятся. Те, кто интересуется политикой, – сказала Даника, взвешивая каждое свое слово. – Но история о Фрэнки Коне, которую я сама от вас слышала, вовсе не из разряда политических. Уверена, что вы знаете еще много таких историй! Вот я и хочу предложить вам сделать запись, словом, заняться не то чтобы мемуарами, но собрать все эти истории из жизни – о том, как жили в Бостоне сорок, пятьдесят, шестьдесят лет назад. Своего рода история Бостона в лицах и эпизодах.
– Вы это серьезно? – поднял брови хозяин дома.
Даника кивнула утвердительно.
– Честно говоря, никогда не задумывался об этом всерьез, – сказал Брайант, – но, вижу, вы настроены серьезно. И что же, вы хотите предложить мне свое участие и помощь?
– Вы правы, мне бы хотелось быть вам полезной в этом деле, – подтвердила она.
– Но зачем вам это нужно? – поинтересовался он.
Она была готова к этому вопросу.
– Меня увлекает сама идея, вы сами произвели на меня огромное впечатление, – честно призналась Даника. – Я закончила колледж, но по специальности мне не довелось работать – я рано вышла замуж. У меня нет детей, зато есть свободное время. Я ищу что-то, что могло бы всерьез заполнить мою жизнь… А позавчера мне пришло в голову, что мы с вами могли бы собрать необходимый материал и подготовить книгу… Во всяком случае, я предлагаю вам свою заинтересованную помощь. Располагайте мной, как считаете нужным.
Воцарилось молчание. Джеймс Брайант задумчиво смотрел на свою гостью.
– Интересное предложение. Но с чего вы взяли, что у вас достаточно опыта и умения, чтобы… стать моим соавтором? Вы ведь сами сказали, что не работали по специальности.
Впервые Даника увидела в добродушном старичке былого государственника – строгого и внимательного. Его тон почти не изменился, но она явственно услышала в его голосе начальственные нотки.
– Не подумайте, что я так самонадеянна, – сказала она. – Дело в том, что мой муж и я ведем большую общественную работу. Мне приходилось общаться с влиятельными людьми, я умею с ними разговаривать и хорошо их знаю. Я с детства слышала о политике, ведь мой отец – Уильям Маршалл. Он стал сенатором, когда я была еще девочкой…
– Что ж вы сразу об этом не сказали? – удивился экс-министр.
– Я вообще не хотела об этом говорить, – вырвалось у нее. – Мне не нравится требовать к себе внимания потому, что я дочь сенатора… Я и сама по себе что-то значу… Почему бы нам не попробовать? Вы же ничего не теряете.
Джеймс Брайант размышлял целую минуту.
– А почему вы решили, что мою… или, скажем, нашу книгу станут покупать? – спросил он.
– Но это же очевидно! Вы столько лет находились на вершине пирамиды власти, ваше имя широко известно и окружено неким романтическим ореолом. Если книга выйдет интересной и живой, то, я уверена, издатели за нее ухватятся – особенно в провинции…
54 
