40 
Стало быть, остается только одно: лечь спать, а завтра вести себя, как обычно.
А как — обычно? Как обычно раньше — нет повода. Ее никто теперь не считает Тумбой и Мымрой. Как вчера вечером — будет ли это тем самым первым шагом? Или обычным проявлением ее природной глупости?
И тут она вспомнила: Джош! Он обещал вернуться завтра вместе со своей женой Ширли и взять Белинду под свою опеку. Почему-то эта мысль обрадовала ее и вселила надежду. Нет, конечно, немыслимо предположить, что она будет советоваться с Джошем по поводу таких интимных проблем, но, по крайней мере, с ним можно будет разговаривать, задавать ему разные вопросы…
И не оставаться наедине с Мэтью Карлайлом, не загораться, как спичка, от одного прикосновения его теплой руки, не смотреть в его странные светлые глаза, умирая от страха и непонимания, что же с ней все-таки происходит.
Белинда с наслаждением завернулась в шелковое кимоно и отправилась спать. На этот раз сон пришел не сразу, зато спала она до самого утра и без сновидений.
На завтрак она спустилась в одиночестве и тут же выяснила, что миллионеры не жалуют ранние часы. За громадным столом в банкетном зале сидели только мрачная Лу Фонтейн с помятым лицом и сигаретой в длинном мундштуке, которой она угрюмо помахала Белинде; пухлый мистер Армстронг, с отвращением ковырявший высокий воздушный омлет с грибами и ветчиной, да свежая, как роза, Лора Морган, при полной боевой сбруе, то есть накрашенная, надушенная и выряженная в очередное сногсшибательное декольте, на этот раз в милитаристском стиле. Именно с ней Белинде и довелось болтать за завтраком.
— Салют! Как спали, мисс Карр?
— Как убитая. Доброе утро, Лу, доброе утро, мистер Армстронг.
— Добрутр…
— А как вы, Лора?
— Отвратительно! Мой старичок храпел и пукал — к этому я привыкла, но вот москиты! Это тигры, а не москиты. Я вся извелась, а утром обнаружила на щеке противный волдырь. Вот — видите? — пришлось конопатить по полной программе.
Белинда вежливо оглядела предъявленную щеку, покрытую толстым слом тонального крема. Лора энергично взмахнула чайной ложкой и облизала палец, попавший в джем.
— Честно говоря, не представляю, чем заняться. Хотела позагорать, — но на улице прохладно. Возможно, пойду на реку — если найду провожатых. Мистер Армстронг, не хотите составить компанию?
— Нет, благодарю. Мне вреден влажный воздух.
Лора презрительно фыркнула и наклонилась к Белинде.
— Врет! Он просто меня боится. У него совершенно явные гормональные отклонения — из-за ожирения. Боятся женщин только педики и больные.
— Вы думаете?
— Ха! Знаете, мисс Карр, я вряд ли узнаю в лицо теорию вероятности и плохо помню, чему равен квадрат гипотенузы, но уж если в чем и разбираюсь, так это в мужиках. Лу, дорогуша, не стройте такое лицо. Здесь все свои, притворяться не стоит. Вы — алкоголичка, я — шлюха, мистер Армстронг… ему вреден влажный воздух, а мисс Карр видит нас всех в первый и последний раз в жизни. Не так ли? Вы ведь не любовница Карлайла?
Белинда слегка опешила, но в глубине души не могла не отдать должное бывшей секретарше магната Тернера, ныне жене магната Моргана. Лора, не дожидаясь, да и не ожидая ответа, довольно кивнула.
— Я прямой человек, мисс Карр. Это то немногое, чем я могу отплатить миру за то, как он ко мне относится. Для здешних дамочек я — пария, но мне на них плевать, и от этого они бесятся.
Лу Фонтейн с тяжелым вздохом загасила сигарету и негромко бросила:
— Не строй из себя жертву, Лора. Ты заполучила большой куш, потому, что хотела этого и боролась за это. Не будь так, Тедди не стал бы с тобой спать, а Морган и не взглянул бы в твою сторону.
Лора сердито сверкнула глазами.
— Да, я поработала над своей судьбой. Терпеть не могу сидеть и ждать у моря погоды. К тому же в подобных ситуациях конкурентов побольше, чем на всех финансовых рынках вместе взятых. Я сорвала банк — и плачу налоги. Сплю с моим старым козликом, терплю ваше общество… Мисс Карр, а вы в каких отношениях с Мэтом?
Белинда улыбнулась.
— Честно говоря, в неожиданно хороших. Но не близких. Дружескими их тоже не назовешь — ведь я его подчиненная.
— Понятно. Еще скажите, что он ценит в вас хорошего специалиста.
— Вообще-то… да.
— Ой, да ладно вам! Через несколько дней все разъедемся, никто и не вспомнит… Хотя, может, вы и правы. Не говорите, чтобы не сглазить.
40 
