с удовольствием перечитала 
20 
– Не сомневаюсь, что на вкус вы столь же великолепны, как и на вид. Кстати о еде – может, проинспектируем наряд, в котором вы собираетесь блистать на торжественном ужине?
– О нет, только не сейчас. Слишком жарко и душно. Мне даже подумать страшно о примерке.
– Вы что, планируете выйти к гостям в шубе?
– Босс, женщина носит на себе массу всякой одежды. Колготки, белье – от этого никуда не деться, хотя в здешнем климате это почти равнозначно шубе. Не забудьте лак для волос, макияж, туфли на шпильках – и на месте хозяйки бала появляется святая мученица.
Джон несколько нервно рассмеялся и заботливо поправил длинный рыжий завиток, упавший на лукавые зеленые глаза.
– Что ж, в таком случае могу предложить холодный душ и ледяное пиво. Надо сказать Кончите…
– Не трогайте ее. Она колдует на кухне, а уж два бокала и пару бутылок я вполне дотащу до террасы и сама.
– Тогда через полчаса встречаемся на террасе?
– Отлично. Не опаздывайте.
Черт, как это ей удается? Посмотрела через плечо, взмахнула ресницами – и вот уже нет крови в жилах Джона Карлайла, а есть золотое шампанское пополам с кипящей лавой. Нет, скорее в холодный душ!
Как хорошо, что Морин О’Лири приехала в Дом На Сваях.
Как это ужасно.
Она – красивейшая из виденных им в жизни женщин. Он мог бы просто восхищаться ею, как восхищаются античными статуями и картинами мастеров Ренессанса, но ведь он видел ее полуобнаженной! И теперь воспоминание об увиденном в тот злополучный вечер не оставляет его, будоражит и возбуждает, превращая хладнокровного лондонского юриста в необузданного самца.
Морин О’Лири станет его проблемой. Уже стала.
Пора ее решать.
Мысль о рождественской вечеринке не на шутку захватила Морин. Она медленно шла по притихшему дому, представляя, как все будет выглядеть. Канделябры… свечи… мерцание золотых нитей на елке… то есть на пинии.
Сегодня они будут ужинать в парадной гостиной. Как одна семья. Молчи, глупая девица, молчи. Просто именно сегодня молодой аристократ, сын лорда, ранчеро Эдди придет на ужин по приглашению Алиситы.
Девушка сообщила ей об этом, отчаянно краснея и пряча счастливые глаза. Джон разрешил, Каседас одобрила, Кончита отвлеклась от основного стола и принялась колдовать над настоящим английским пудингом и ростбифом, а Морин… А что Морин? Она все равно чужая в этом доме. Пусть к ней хорошо отнеслись, пусть все милы и вежливы, внимательны, но ведь, когда бал закончится, она уедет.
Золушка несчастная! Хороша была бы хрустальная туфелька. Сорокового размера.
Она досадливо тряхнула головой и обратилась мыслями к ужину.
Интересно будет посмотреть на английского аристократа, по доброй воле ставшего помощником конюха. Бедняжка Алисита. Каседас права – жизнь может нанести ей довольно подлый удар. Если даже молодой лорд Эдди и влюблен, он принадлежит совсем другому миру. Алисита прелестна, юна, красива, но она выросла в сельве, в мире простом и безыскусном, здесь любовь – всегда пылкая, а ненависть – неприкрытая.
А на английскую аристократию Морин насмотрелась достаточно. Ведь О’Лири были ирландцами, и им об этом напоминали постоянно.
Худощавые и чопорные английские графы, пэры и сэры смотрели на рыжеволосых, громогласно-веселых ирландцев со снисходительным презрением. Да, ресторан О’Лири был шикарным заведением, и столики в нем заказывали за месяц, а то и за два вперед, но в блеклых, водянистых, английских аристократических глазах светилось: «Вы нам не ровня. Это МЫ делаем вам одолжение, приходя в ваш ресторан, а вы так и останетесь навсегда упрямыми невежественными ирландцами, со всеми вашими легендами, феями, духами, домовыми брауни и странной смесью язычества и христианства». Морин такое отношение никогда особенно не задевало, а вот отец злился.
Бог с ними со всеми. Времена гордых баронов давно миновали, и кто знает, каким окажется этот парнишка.
Морин выбрала наряд, чем-то напоминающий испанские или цыганские одеяния. Пышная юбка, черная с алым, тугой лиф, открытые плечи. Изящный золотой поясок в виде цепочки подчеркивал ее тонкую талию, в уши Морин вдела тонкие золотые серьги-кольца. Самой убийственной частью туалета стали золотистые открытые туфли на шпильках. Дорогущие, итальянские, из натуральной кожи, они разом вознесли Морин на ту высоту, где подходящим партнером для нее мог стать только… Джон Карлайл.
20 
