Особенно,... 
247 
Стефани поерзала на стуле.
— Но я обязана им обо всем рассказать, правда? Поверенный Дентона отправится в полицию, и вся эта история выплывет наружу. Все узнают, что я жива… я хочу сказать, что Сабрина Лонгуорт жива… и Пенни с Клиффом узнают об этом по телевидению, либо из газет, либо от людей… если я сама им все не расскажу. Либо от тебя. — Она посмотрела на Сабрину. — Но ты сказала, что не станешь этого делать. А я не смогу попросить тебя об этом. Попросить сказать им, что ты не их мать.
Нет, я их настоящая мать, я стала им матерью.
— Впрочем, все равно они обо всем узнают. Через час, через несколько часов после того, как поверенный Дентона побывает в полиции. Об этом будет известно, и это самое худшее, что может быть. Тогда, наверное, они меня уже не простят. Во всяком случае, если я сама им обо всем расскажу, они будут знать, что я поступила честно по отношению к ним… в конце концов. Хотя честность — не то качество, которым мы с тобой можем похвастаться, правда?
За тот год, что я была с ними, я вела себя честно. Все, что я делала, было продиктовано моей к ним любовью. И они это знают.
— Нет, я сама должна им обо всем рассказать, это единственный выход. Они мои дети, я хочу быть с ними, и если я причиню им боль, рано или поздно она пройдет. Дети легко приспосабливаются к обстоятельствам, они сразу же оправляются от удара. И мне не верится, что они совершенно счастливы. В глубине души они, наверное, чувствуют, что что-то в их жизни не так, как должно быть. Когда они…
— Нет, они счастливы, — перебила ее Сабрина, которая снова не смогла сдержаться. — Они прожили замечательный год, в течение которого были счастливы, любили сами и были любимы. Им и в голову не приходило, что в их жизни чего-то не хватает… — Нет, говорить так несправедливо, мелькнула у нее мысль. У нее нет права претендовать на детей сестры только потому, что минувший год в их жизни оказался удачным.
— Все равно не верю, — твердо ответила Стефани. — Они наверняка чувствуют, даже если не вполне понимают это, что-то не так. А узнав, что я их настоящая мать, они будут счастливы, потому что тогда все снова встанет на свои места. Они захотят быть со мной, и ни с кем больше.
К их столику, удивленно вскинув брови, подошел официант, и по знаку Сабрины убрал тарелки с нетронутой едой.
— Вам не понравилось, мадам? — спросил он, обращаясь к сестрам.
— C'était excellent. Malheuresement nous étions distraits.
— Nous reviendrons,[37] — добавила Стефани. Она посмотрела на Сабрину со смущением. — Разговаривать по-французски мне кажется таким естественным, хотя я чувствую, что лучше бы все-таки говорить по-английски. Такое впечатление, что во мне словно живут две женщины, что бы я ни делала. Какие бы решения ни принимала.
Выйдя на улицу, навстречу теплому вечеру, они направились в «Отель» той же дорогой, что пришли. Пройдя мимо изящных антикварных вещиц, расставленных в гостиной номера, мимо столика, на котором стояла ваза с фруктами и бутылка шампанского, Стефани вышла на террасу. Воздух был напоен ароматом поздних осенних цветов. Прижавшись спиной к стене, она смотрела на колокольню церкви Сен-Жермен-де-Пре.
— Это ужасно, ужасно, — еле слышно произнесла она. — Ненавижу себя, просто ненавижу, но я ума не приложу, что тут можно сделать.
Сабрина остановилась на пороге у нее за спиной.
— Почему ты себя ненавидишь?
— Потому что я причиняю тебе боль. — Она не стала оборачиваться. — Ты же знаешь, что это я и хотела сказать. Ты всегда понимаешь, что я хочу сказать. Я ненавижу себя за то, что делаю тебе больно. Неужели тебя бы не устроило, если бы ты осталась с Гартом, а я забрала Пенни и Клиффа? — Услышав, как Сабрина испустила прерывистый вздох, она круто обернулась. — Извини… Боже, Сабрина, прости меня, сама не знаю, что на меня нашло, я говорю, как торговка с покупателем на рынке. Просто у меня такое ощущение, что я попала в западню… что невозможно выпутаться из всей этой истории, в которую мы с тобой ввязались… а ведь я люблю тебя и знаю, что ты тоже любишь меня, и ты нужна мне… мы всегда были нужны друг другу… Где бы мы ни были, у нас с тобой никогда не было никого ближе… и все же…
— И все же сейчас нас разделяет многое, больше, чем когда бы то ни было.
— Да.
Казалось, расстояние, отделявшее их друг от друга на террасе, стало еще больше. Сабрина невольно простерла руки, и Стефани подалась вперед, словно желая, чтобы сестра заключила ее в свои объятия. Но в ту же секунду Сабрина опустила руки по бокам, и Стефани снова прижалась спиной к стене. Расстояние между ними на террасе, похоже, все увеличивалось. Стоя в полумраке, они посмотрели друг на друга — два абсолютно одинаковых, дорогих друг другу существа, которые сейчас разделяло то, что они сами затеяли. Аромат хризантем сейчас казался особенно терпким; еле слышные звуки машин, доносившиеся с улицы, казались невероятным шумом.
247 
