Особенно,... 
34 
— Вы гораздо сложнее, чем я думал, Молли Эпплгейт.
У нее даже во рту пересохло. Какого черта ей так хочется выложить ему всю правду? Выплакать все свои горести и страхи, а потом сесть к нему на колени, обвить руками его сильную шею и забыть обо всем? Она просто пыталась заранее подготовить себя к расставанию. На этот раз оно будет не из легких.
— Ловко получилось? — она ослепительно улыбнулась. — А ты и поверил.
Доминик сделал шаг назад.
— Ты… ты меня разыгрывала? Зачем?
— Я всегда всех разыгрываю, Доминик. Ты имеешь дело с лучшей актрисой в мире. Не бери в голову: я просто испорченная богатая девчонка. Попрыгунья-стрекоза, пустышка, дилетант. Везде найду наклонную плоскость, чтобы скатиться еще ниже. А если не найду — сама ее наклоню. Перед тобой совершенно бесполезное создание. И что самое ужасное — мне жутко нравится быть такой. А теперь пойдем. Есть очень хочется.
— Нет, подожди, — сказал он, не отпуская ее рук. — Ты начала с того, что в моей жизни должно быть еще что-то кроме игры с племянниками. Хорошо. Но я могу уравновесить такую жизнь. Работой, игрой, семьей. Прежде я так не делал, но ведь могу, если захочу. Хочешь сказать, что ты не можешь? Или у тебя просто не было причины, чтобы остановиться и никуда не убегать?
— А я и не бегу, — сказала Молли. Сердце тяжело стучало у нее в груди. — У меня полно друзей по всей стране, во всем мире. Я просто… перемещаюсь.
Она взяла его за руки и сделала шаг назад.
— Сейчас, например, я собираюсь переместиться на кухню и поесть бутербродов с арахисовым маслом и джемом, потому что это здорово. Потом я пойду смотреть лошадей, потому что люблю их. Потом постараюсь подбодрить Синару, потому что ей это сейчас очень нужно. Я не строю грандиозных планов на будущее, понимаешь? А теперь прости, мне пора бежать.
— Ты говоришь так, будто тебе на все наплевать. Что же тогда произошло у тебя в комнате? Как это назвать — экзамен или вроде того? Если так, мне кажется, пока не ввалились племянники, я его сдавал на «отлично».
— О, можешь не сомневаться. Я просто хотела тебе напомнить: у тебя здесь своя жизнь, своя работа. А я через месяц, возможно, буду за тысячу миль отсюда, найду себе другое приключение. — Она скорчила гримаску и пожала плечами. — Просто… просто я не хочу, чтобы кому-нибудь было больно, вот и все.
— Вот как, неотразимая Молли. Не такая уж ты неотразимая. Думаю, что вполне смогу сдержать свой пыл, пока ты здесь, не рухну на колени, не предложу руку и сердце и тем более не повисну на тебе с рыданиями, умоляя не уезжать. Расслабься, никто на тебя не посягает.
Он отошел в сторону, пропуская ее. Оказавшись спиной к нему, Молли быстро-быстро заморгала. Он за ней не пошел, и это хорошо.
А еще он не стал уточнять, кому именно она не хотела делать больно. И это тоже хорошо. Наверное.
Глава 9
Еще целый час после завтрака Молли чувствовала себя так, словно вместо бутербродов с арахисовым маслом и джемом наглоталась камней. Хотя после того, что она наговорила Доминику, даже омлет переваривался бы с трудом. Ее собственные слова тяжелым комом застряли внутри.
Нет, она не жалела о сказанном. Или жалела? Ладно, может, она и упустила поезд, пароход, самолет — что там еще ходит в рай? Главное сейчас — держаться от Доминика Лонгстрита подальше. Он опасен. Он захватил ее мысли, как будто собирался поселиться в них навсегда. И в сердце тоже.
Этот человек не понимал, какой обладает властью.
Вот Джейни понимала и никогда этой властью не пользовалась. Как и ее родители. Они всегда были такими чуткими, никогда на Молли не давили. Она сама решала, сколько с ними пробудет. А когда решала уехать — они просто махали вслед и просили приезжать снова. Когда захочет.
Они понимали. А Доминик? Нет, мужчины вроде Доминика такого не понимают.
Когда лошади съели всю принесенную морковь, Молли пообещала Лиззи и Элу (после долгих раздумий Малыш Тони выбрал имя Эл, временно), что завтра днем они непременно поедут кататься верхом. Потом все трое взялись за руки и пошли к театру.
— Ты точно хочешь ехать на Дэйзи? — спросила Лиззи. Она шла вприпрыжку, а Дуфус игриво пытался лизнуть ее пятку. Дуфус тоже навестил лошадей. В конюшне его удивил шотландский пони, ростом чуть выше его самого.
— Она же огромная.
Молли вспомнила пегую лошадь с длинной светлой гривой и улыбнулась.
— Зато — настоящая леди.
— Только не с Джонси, — сообщил Эл, имея в виду одного из грумов. — На прошлой неделе она его сбросила. Два раза. Хотя она все равно не такая, как Сильвестр. Конь дяди Ника — настоящий зверюга.
34 
