94 
– Я знаю, она очень маленькая, и умывальник красного дерева абсолютно отвратителен, – говорила Имоджен. – Я ненавижу Викторианскую эпоху, хотя этот стиль возвращается. Как только выйду замуж, получу кое-какую мебель в наследство – эпохи Георгов, ну, вы знаете. А у семьи Малколма есть много ценных вещей.
Конечно, комната была маленькой, наверное, футов десять на десять. Но в этом и заключалась ее прелесть. Она походила на кукольный домик. В ней было два окна, выходящих в сад в задней части дома, стены – светло-сиреневые, а деревянные панели – цвета белого льна, правда, довольно пыльные. Клэр сравнила ее с темной комнатой у миссис Уотсон, с грязными обоями и ковриком, который видел подошвы слишком многих ног. Там она ощущала себя лилипуткой. Здесь же она чувствовала бы себя… такой же маленькой, но столь же прекрасной, как Дюймовочка. В комнатке стояла маленькая кровать, встроенная в дальнюю стену, с ящиками под ней.
– Здесь нет постельного белья. Несите свое, но есть стиральная машина.
Викторианский умывальник оказался вовсе не отвратителен, а его верх был сделан из белого мрамора. Клэр все казалось очаровательным.
Кроме того, здесь имелись бюро и крошечный, обитый ситцем стул.
– Как видите, занавесок нет, – продолжала Имоджен, – и кровать односпальная. Платяного шкафа тоже нет, но можете пользоваться шкафом в холле. Ну что, подходит?
Клэр кивнула, затем вынудила себя заговорить. Она чувствовала, что ее сердце разорвется, если она не договорится, если не останется здесь. Эта комната была самой лучшей, самой желанной. Но сможет ли она платить за нее?
– Сколько стоит? – спросила она, чувствуя, как будто ее сердце подпрыгнуло к горлу.
– Видите ли, дом принадлежит моему дяде. – Имоджен рассмеялась. – Слишком много дядей вокруг, не так ли? Так или иначе, я много не плачу. Вы смогли бы платить триста фунтов в месяц?
Клэр быстро «сделала математику», как сказала бы Сафта. Она не могла поверить этому! Комната была почти на сто фунтов дешевле нынешней. Это не могло быть правдой, но Клэр это не беспокоило. Она сделала бы все, чтобы получить это восхитительное место.
– Я согласна, – сказала она. И сжала в руках связку ключей – Имоджен сказала, что Клэр может въехать незамедлительно.
Попытка добраться до метро не удалась – Клэр заблудилась, и карта не помогла. Она повернула налево, прошла по небольшой миленькой улице, а затем повернула направо. Судя по карте, это должна быть оживленная улица, но вместо этого Клэр оказалась в маленьком переулке с особняками, прекрасными садами и старыми деревьями.
Когда девушка дошла до конца переулка, то увидела, что он выходил на оживленную улицу – как раз ту, которую она искала. Удивило другое. На правой стороне Клэр увидела дверь знакомого ей магазинчика пряжи. Конечно, второго такого же не было.
Она пересекла переулок и подошла к дверям магазина. Клэр зажмурилась раз и другой. Теперь она была здесь, в нескольких кварталах от своего нового дома и недалеко от самого любимого – не считая Тоби и миссис Патель – магазина в Лондоне. Она почти закончила вязать вторую перчатку, но поняла, что не могла зайти за новой шерстью. На дощечке было вежливо написано: «ИЗВИНИТЕ. МЫ ЗАКРЫТЫ. ПОЖАЛУЙСТА, ЗАЙДИТЕ ПОЗЖЕ». Ниже были указаны часы работы магазина. Клэр поняла, что магазин открыт только в будние дни и субботу утром – с девяти до двенадцати. Довольно глупо полагать, что большинство женщин будут делать покупки после работы или в уикенды. Однако Клэр увидела в этом хорошее предзнаменование. Возможно, она могла бы получить работу, если бы предложила увеличить часы работы магазина. Стоило попробовать, тем более что после всех ее удач она начала верить пословице «Кто не рискует – тот не пьет шампанского».
Глава 40
– Но почему их называют простыми числами? – спросила Сафта.
Как самая старшая, Сафта, казалось, относилась ко всему весьма серьезно, от присмотра за младшими детьми до учебы в школе. Ее брови были точно такими же, как у матери, и если бы кто-нибудь засомневался относительно менделеевской теории генетики, то ему достаточно было бы только посмотреть на миссис Патель и Сафту, чтобы почувствовать силу ДНК.
Впрочем, окружающая среда значила не меньше. Вместо того чтобы выгибать бровь в выражении презрения, как обычно делала ее мать, девочка только немного морщила лоб. Эта мимика выражала беспокойство, замешательство, неудовлетворенность и все другие отрицательные эмоции, с которыми Сафта – изящный взыскательный человек – была вынуждена жить.
94 
