Особенно,... 
92 
Теперь Саймон ее ненавидит. И презирает. Так ей и надо.
Не то чтобы ее собственные мотивы теперь потеряли ценность — нет, но после истории самоубийства отца и сына они как-то померкли. Джастин из-за Филтона покинул страну, но по крайней мере живым и невредимым, не считая уязвленной гордости. Когда-нибудь он вернется домой, не такой веселый, как раньше, но поумневший, а юный Роберт — никогда.
Да, Саймон имел все основания сердиться и презирать ее. И это было ужасно. Но еще больше ее огорчало то, что она не могла заставить себя рассердиться на него за обман.
Куда ни кинь, Саймон кругом прав, а она глупая, инфантильная и опрометчивая. Если бы она следовала своим скороспелым планам, ее попытки наказать Филтона все равно провалились бы, а они с Лестером оказались бы в тюрьме. И если бы Саймон выпустил ее тогда с Портленд-плейс, она, конечно, не поехала бы домой, а продолжала разыскивать Филтона — она хотела стрелять в него! Как ей могла прийти в голову эта мысль?
Поэтому ходьба с книгами на голове и бесконечные занятия с Имоджин — еще слишком мягкое наказание. На самом деле несколько недель, проведенные с Саймоном и его матерью, скорее награда. Какой же нужно быть тупоголовой, чтобы этого не понять!
И потом, за последнее время многое так изменилось! Саймон начал о ней заботиться, хотя бы чуть-чуть. И она тоже стала заботиться о нем. Даже очень.
Как она повзрослела за эти несколько недель, во многих отношениях!
Но теперь Саймон ее ненавидит. Она поняла это сегодня в гостинице, заметив в какой-то момент его потухший взгляд. Даже если между ними и возникли какие-то чувства, теперь с этим покончено. Все, что ей осталось, — это ходить в «Олмэкс» и вести себя надлежащим образом в угоду Имоджин. Изображать из себя богатую наследницу и царицу бала, пока ее стареющая наставница отчаянно ищет любовников, чтобы разнообразить свою жизнь. Это то немногое, что она может сделать для славной женщины.
Однако сейчас, когда они на самом деле находились в «Олмэксе» и вокруг играла музыка, Калли пребывала во власти тех же романтических представлений, что и любая другая присутствующая здесь девушка. И хотела, нет — страстно желала танцевать с Саймоном. .
За весь вечер она ни разу не танцевала с ним, но следила за каждым его движением. Она видела, как он прохаживался в конец зала, беседуя с немолодой, но все еще красивой дамой — по предположениям Калли, одной из устроительниц этого бала. Чуть раньше та же леди помпезно представила ее Арману, как будто они еще не знакомы, сказав, что он поведет Калли на ее первый вальс.
Потом она наблюдала, как Саймон подошел к своей матери и Боунзу. Наконец он остановился с Ноэлем Кинси. Разговаривая с ним, он смеялся и держался так, словно граф был его лучшим другом.
Она смотрела так пристально и напряженно, что пропустила один такт и наступила Арману на ногу, когда тот выполнял с ней очередной головокружительный поворот. Второй тур вальса с Готье, именно так ей было сказано — с Готье, гарантировал ей подлинный успех.
— Ой! — воскликнула она, трепеща. — Извините, Арман!
— Если будете хорошо себя вести, — ответил он, каким-то чудом ухитрившись не сбиться с ритма, так что никто, кроме них двоих, не заметил ее ошибки. — Я только что самым откровенным образом восхвалял ваши глаза, сверкающие как изумруды, а вы — ноль внимания. И совсем не улыбаетесь. Такое впечатление, что мои комплименты не поднимают вам настроение. Учтите, Калли, за нами наблюдают. Если вы будете так холодны, это приведет к нехорошим последствиям для меня. И умалит мое высокое мнение о собственном шарме. Но в этом виноват Саймон, не правда ли? Вы влюблены в него.
Калли снова пропустила па и отдавила ему ноги, на этот раз намеренно. Но ее партнер постарался не поморщиться.
— Одно из двух, Арман. Или вы выберете какую-нибудь нейтральную тему, например, о том, какая сейчас скверная погода, или уведете меня с паркета, чтобы я не причинила вам еще больший урон.
— Сказано — сделано, — насмешливо протянул Арман и, когда они оказались на краю зала, увлек Калли к двум креслам, одиноко стоящим в стороне. По дороге он прихватил для нее стакан с лимонадом у проходившего мимо молодого гусара, несшего напитки для другой леди.
— Получилось не очень любезно, — сказала Калли, делая глоток тепловатой жидкости, так как ее действительно мучила жажда.
— Да, не очень, — спокойно согласился Арман. — Но это одно из преимуществ, данное мне моим разнообразным и, возможно, неблаговидным прошлым. Мне позволены исключения, которые доступны немногим, поскольку никто не уверен, правда ли, что из шестерых, с кем я стрелялся на дуэли, четверо были убиты и двое ранены. Вот такой я человек — фатальный, надо полагать. Никто не хочет испытывать мою отвагу.
92 
