Особенно,... 
117 
— Перри! — воскликнула она, открыв дверь в гостиную и увидев стоявшего у окна человека, который с опаской смотрел вниз на Портмэн-сквер, словно ожидая, что в следующую минуту кто-то на улице бросится на штурм особняка, чтобы убить его. — Мой дорогой друг, я так о вас тревожилась.
Услышав ее голос, сэр Перегрин обернулся и открыл было рот, но тут же вновь закрыл его и молча покачал головой. Глаза у него были красными, вероятно, от слез.
— Мне хотелось остаться, — продолжала Маргарита, — и поддержать вас в столь тяжелую минуту, но Ральф потребовал, чтобы мы ушли. — Она подошла к нему и, взяв за локоть, подвела к одному из диванов, с трудом подавляя улыбку и гадая, что его привело к ней. Может, у него возникли на ее счет какие-то подозрения? — В чем дело, Перри? Что я могу для вас сделать?
— Сделать? — повторил он почти что снисходительно. — Что вы можете сделать для меня, дитя мое? Что вообще может кто-нибудь сделать для меня в подобной ситуации? Я сокрушен, уничтожен. Неужели вы до сих пор этого не поняли?
О да, Перри, подумала Маргарита. Да, я понимаю, что вы сокрушены, уничтожены. Полностью уничтожены. Интересно, хотелось бы вам знать, как это случилось?
— Я уверена, — произнесла она вслух, — что даже в такой ситуации что-то все же можно предпринять. Сейчас, конечно, все выглядит довольно мрачно, но, возможно, Его высочество увидит в этом и смешную сторону…
— Смешную сторону! — Сэр Перегрин сбросил со своего локтя руку Маргариты и опустился на диван, словно не замечая, что она, хозяйка, все еще стоит. — Вы, глупое дитя! Эту смешную сторону видел сегодня весь город! Я сделался всеобщим посмешищем. Сегодня уволился мой дворецкий, боясь, вероятно, испортить, оставаясь у меня на службе, свою репутацию. А на улице какой-то человек, которого я никогда не видел в своей жизни, показал на меня пальцем и назвал «Бальбусом».
— Вы говорили с Вильямом? У него большие связи. Может, он…
Сэр Перегрин вновь не дал ей договорить, оборвав на полуслове, что было весьма кстати, поскольку она едва удерживалась от смеха.
— Вильям шкуру с меня спустит, — проговорил он с горечью. — Я пришел к вам сегодня, Маргарита, лишь для того, чтобы сказать «до свидания». У меня нет иного выхода, как только уехать из страны.
Это было даже лучше, чем она ожидала.
— Уехать из страны, Перри? Может, вам лучше уехать в одно из ваших поместий и подождать, пока не прекратится шумиха?
— Этого не произойдет и через тысячу лет, моя дорогая, — проговорил, входя в гостиную, лорд Чорли, вслед за которым на пороге возник Финч и насмешливо произнес, что лорд Чорли и мистер Саймон Уоттл, сборщик долгов, желают видеть мисс Бальфур.
Обернувшись, Маргарита увидела лорда Чорли, за которым следовал человек неопределенного возраста в потрепанном костюме.
— Стинки! Что вы сказали? И кто это с вами?
— Уоттл? Он мой кредитор. Точнее, один из моих кредиторов и самый из них настойчивый. У Шеридана этих кредиторов было столько, что он заставлял их прислуживать за столом его гостям, но Уоттл переплюнул их всех, расположившись прямо в моей гости-ной, и у меня нет денег, чтобы устраивать обеды. Я абсолютно разорен, моя дорогая, абсолютно. И не могу сбежать, так как Уотлл прилип ко мне, как пластырь, и ни на секунду не выпускает меня из вида. Принни покинул меня, и все остальные тоже от меня отвернулись. Я считал их всех друзьями, но они были таковыми, пока надо мной не сгустились тучи. Ральф все еще верен мне, да и то только потому, что ему что-то от меня нужно. Как и Вильям, если подумать. Хотя Вильям будет не слишком-то мной доволен, не так ли? Не то чтобы это имело какое-то значение, поскольку не могу же я угодить им обоим? Артур? Он слишком занят своей девицей, чтобы его заботило, жив я или умер, а у Перри и своих проблем предостаточно. Ну и опростоволосился же ты, Перри, признайся. Я слышал, Круикшэнк уже рисует карикатуру для плакатов. Назвал ее «Бальбус, злой шутник», или еще как-то в том же роде. Этими плакатами по пенни за штуку будет вскоре увешан весь Лондон. Что-то ты неважно выглядишь, Перри. Ты здоров?
Маргарита нахмурилась. Лорд Чорли отнесся к своему разорению что-то уж слишком благодушно.
— И что вы решили делать, Стинки? — спросила она, взмахом руки приглашая его сесть на диван напротив.
— Делать? — Он пожал плечами. — Не имею ни малейшего понятия, дорогая. Поначалу я рыдал, как ребенок, но слезами, как вы понимаете, горю не поможешь. Вероятно, я просто убью себя, сведу, так сказать, счеты с жизнью.
117 
