67 
Кирилл не заметил, как пауза в его монологе затянулась. Тем временем Майя терпеливо ждала продолжения. Он нервно улыбнулся и добавил в бокал Майе шампанского. Она благодарно кивнула и внимательно посмотрела ему в глаза. Пожалуй, впервые за весь разговор их взгляды встретились. Кирилл почувствовал, как по коже побежали мурашки. Майя была хороша, чертовски хороша! Какой же он идиот! Запоздалое раскаяние, бессмысленное. Такая женщина не может долго оставаться одинокой. Догадка о том, что ее сердце уже занято другим, терзала Аюшева. Ну что на него нашло? Ведь все разрушил своими руками. Пенять не на кого.
Хорошенькие дела. Кажется, ему нужно остановиться. Куда его несет? Он хочет красиво сказать последнее «прости». Нечего витать в облаках. Ничего у них больше не получится. Он сам говорил об этом. К тому же Майя не из тех, кто прощает подобные фокусы: хочу – люблю, хочу – гоню. Это не для нее. Финальный аккорд признания о готовящейся свадьбе поставит точку в их многолетних отношениях. После того, как оно прозвучит из его уст, слухи обретут реальные очертания. Он начинает новую жизнь. Он – кузнец своей судьбы. Блага, которых ему всегда так не хватало, посыпятся ему на голову, как разноцветное конфетти. Быть может, в исполнении желаний он и найдет свое счастье.
Понимая, что разговор затянулся, Кирилл вышел на финишную прямую.
– Мы с тобой современные люди. – Он старался быть подчеркнуто вежливым и неприступным. – Обойдемся без трагедий, правда?
Практически весь его долгий монолог Майя молчала. Она реагировала поднятием бровей, едва обозначенной улыбкой. Казалось, ее больше занимает движение пузырьков в высоком бокале с шампанским.
– Да ты меня не слушаешь, Майя?!
– Нет, что ты. Ловлю каждое слово. – Она бросила на него быстрый, насмешливый взгляд. – Просто не слышу ничего такого, с чем бы хотелось поспорить. К тому же ты повторяешься.
– Я веду к тому… Одним словом… Все течет, все меняется, и наши отношения тоже.
– Твое отношение ко мне, Кирилл, только твое, – поправила его Майя, безмятежно улыбнувшись.
– Не придирайся к словам, прошу тебя.
– Что ты, я не имею такой привычки… Просто, несмотря ни на что, мои чувства к тебе остались неизменными, – сказала и пожалела об этом. Вот так она перечеркнула свою весьма правдиво сыгранную роль.
– Мне приятно это слышать, но мне нечем ответить.
– Так бывает. – Она снова улыбнулась.
– Ты ведь не станешь осуждать меня, что я не стал лгать?
– Не стану. Есть еще ложь во спасение, но у нас не тот случай, правда?
– Я понял, что тебя больше нет в моем сердце, – не реагируя на вопрос, продолжил Кирилл.
– Меня нет в твоем сердце, – прошептала Майя, вскинув на Кирилла испуганные глаза.
– Ну, не драматизируй, Майка.
– Извини, это я по инерции. – Теперь она пыталась исправить положение. Роль мученицы ей не нужна. – Не смотри так. Меня не нужно жалеть. У меня все в порядке. И у тебя все в порядке. Значит, мы поступили правильно.
– Ты такая красивая, – неожиданно произнес Аюшев.
– Я знаю. – Она постучала пальцами по столу. Признак волнения, прорвавшегося наружу сквозь плотный кордон самообладания.
– Жизнь на этом не заканчивается.
– Да? Как странно… Странно, что я еще жива, – тихо и страшно произнесла Майя. – Да и жива ли?
Она быстро допила шампанское, резко поставила бокал на стол. Повлажневшие карие глаза впились в спокойное, гладко выбритое лицо Аюшева. За весь разговор она позволила себе лишь дважды встретиться с ним взглядом. Ей было нестерпимо больно не находить в них ни пронзительной грусти, ни намеков на отчаяние. Ничего подобного. Сидящий напротив мужчина весь вечер пытался убедить ее в том, что их разрыв – это такой пустяк. Звено в длинной цепочке событий, которое разорвалось исключительно по необходимости, так сказать, по жизненным показаниям. Мол, еще немного, и он бы задохнулся от бремени сковывающей его связи, а так у него полный порядок. Оказывается, оба только выиграли, расставшись. Каждый обрел свободу и потенциальную возможность встретить новую любовь. Что Кирилл, кстати, уже и сделал. Он собирается жениться. Жениться на женщине, к которой не испытывает и сотой доли чувств, связывавших его с Майей. Она поняла это из тех слов, которые он не произнес, не посмел произнести.
Казалось, Майя должна тихо радоваться тому, как предавший ее мужчина, находясь в трезвом уме и в полном здравии, сам себе ставит капкан. Рано или поздно он попадет в него и только тогда испытает страдания, которые пришлось пережить ей самой. Страдания одинокого сердца. Они затронут его иначе, пусть не так глубоко, но и этих ощущений будет достаточно, чтобы разрушить призрачный покой, почувствовать отвращение к сытому, лишенному взаимной любви существованию. Жалкий удел.
67 
