Особенно,... 
74 
В Соликамск приехали лишь на следующий день к вечеру. Попрощавшись с прокурором и шофером, и остались одни среди серого, почти невидимого в темноте города.
— Стой здесь и никуда не отходи! — приказал Марку «приставник» и нырнул в темень.
Марк стоял и медленно коченел, все так же прижимая к груди зачехленную клетку.
— Как ты там, Кузьма? — дрожащим голосом спросил он. Из клетки никакого шума не доносилось, и это встревожило Иванова. Подумал он было расчехлить клетку и заглянуть туда — жив ли его товарищ, но тут же сообразил артист, что это вдвойне опасно для попугая, и не стал этого делать.
Не стал, а все-таки нервничал, сам замерзая. Боялся, что найдут они какойнибудь ночлег, там расчехлит он клетку — а Кузьма мертвый!
— Ну пошли! — прозвучал рядом голос «приставника» Парлахова.
— Куда? — спросил Марк.
— Сорок пятый рабочий барак энского завода, понятно?
— Да. — Марк кивнул и, высмотрев в темноте Соликамска фигуру «приставника», пошел за ним следом.
Барак был деревянный и имел два шатких этажа. Гниловатая лестница так трещала под ногами, будто вот-вот готова была провалиться.
Старушка, которая со свечой вела их в служебную комнатёнку на втором этаже, приговаривала на ходу: «Только там окна фанерой забиты, голубчики… фанерой забиты, так што ногами лучче к фанере, к окнам… а не то просквозит…» Поставив свечу на табурет, старушка ушла. Марк первым делом проверил, жив ли попугай. Оказалось, что жив. На радостях Иванов даже не обратил внимания на отсырелость набитого соломой матраца. Залег на него, не раздеваясь, прямо в шинели, и стал ждать сна.
Утром проснулся от какого-то шума, доносившегося с улицы.
Парлахова не было. Протерев глаза рукой, Марк полез в вещмешок, достал оттуда кулек со смешанным зерном и мерный пятидесятиграммовый стаканчик, зачерпнул им зерна и высыпал в кормушку клетки.
Кузьма с печалью во взгляде посмотрел на свой паек военного времени. Потом глянул и на хозяина.
Марку почему-то стало стыдно, хоть никакой вины в этот момент перед птицей не имел. Зачерпнул еще полстаканчика, добавил Кузьме и вышел из комнатенки на поиски воды.
Пока нашел старушку и взял у нее кружку ледяной воды, прошло минут пятнадцать.
«Приставник» уже сидел на своей лавке, покрытой таким же набитым соломою матрацом. Сидел и, видимо, ждал Марка.
— Концерт в пересменку, в час дня, — сказал он. — Позавтракать разрешили в рабочей столовой в тринадцатом бараке…
Марк обрадовался, услышав о завтраке. Обычно приходилось обходиться одним обедом.
— …но там будут завтракать три засекреченных инженера, так что придется повязку одеть… — закончил свое сообщение Парлахов.
Иванов тяжело вздохнул — есть с завязанными глазами ему еще не приходилось. Но есть хотелось.
Оставив птицу в комнатенке, Парлахов и Иванов отправились на поиски тринадцатого барака. Искать долго не пришлось. Перед тем, как войти в одноэтажное деревянное зданьице, «приставник» натянул на глаза Марку повязку.
— Что-нибудь видно? — спросил он.
— Правый немножко видит… — признался Иванов.
— Вверх видит или вниз?
— Вниз.
Парлахов подтянул повязку книзу.
— А теперь? — спросил он.
— Теперь ничего не видно.
— Ну, цепляйся и пошли! — скомандовал «приставник».
По привычке Марк взял Парлахова под руку.
— Ступенька! — предупреждал «приставник» по дороге в рабочую столовую. — Осторожно, порожек! Так. Я тебя сейчас посажу вот… тут опускайся. Да опускайся же!
Марк медленно приседал, желая как можно быстрее наткнуться задницей на табурет. Наконец наткнулся. Расслабился.
— А что там на завтрак? — спросил он.
Но никто ему не ответил. Видно, Парлахов уже пошел к окошку выдачи пищи.
Посидев минуту без движения, прислушиваясь к внутренней жизни рабочей столовой, Марк стянул с рук перчатки, засунул их в карманы шинели и потер ладони одну о другую, вызывая в коже ощущение тепла.
Где-то рядом звякнула железная миска. Марк встрепенулся, снова замер.
Какой-то шум слышался в этом помещении, но никаких разговоров, даже никакого шепота!
— Ну вот и я! — очутился рядом голос «приставника» Парлахова.
Прямо перед Ивановым тяжеловато грохнула наполненная чем-то миска.
— Правую руку вытащи! — попросил Парлахов. Марк подчинился.
— Что там? — негромко спросил артист.
— Пшенка на комбижире! — ответил, присаживаясь, Парлахов.
74 
