Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
44 
И лишь когда он успешно избавился от этих улик, а другие ждали своей очереди, когда поезд пойдет по более глухим местам, — только тогда Рекс вытащил донесение из набедренной повязки.
Он внимательно прочел его, сжег в пепельнице, потом, присев на край постели, написал телеграмму на имя владельца маленького магазинчика в Дели:
«Посылка слегка повреждена в дороге, но дошла нормально. Высылайте еще, как договорились».
Подписи он не поставил. Утром его слуга на ближайшей же остановке передаст телеграмму начальнику станции с распоряжением отправить ее немедленно.
Затем он лег в постель и закрыл глаза.
Но он думал не о номере Е.17, мирно спящем на платформе, и не о его преследователях, которые сейчас лихорадочно снуют в потоке пассажиров, спешащих на поезд или с поезда, в поисках человека с порезанным лицом и с ножевым ранением в боку. Нет, он думал о Квинелле.
При первой встрече с опасностью она вела себя просто безупречно
Другая женщина, такая, как Китти Барнстэпл, наверняка закричала бы или упала в обморок, если бы увидела, что к ней в купе проник мужчина-туземец.
Поведение же Квинеллы было достойно племянницы сэра Теренса.
Но ведь она жила в доме у своего дяди совсем недолго и в своей благополучной, полной роскоши жизни никогда не встречала ничего более опасного, чем этот князек, помешавшийся на ее красоте.
Здесь же было совсем другое: человек, борющийся за жизнь, которого могла спасти или уничтожить женщина, не сумевшая в роковой момент удержаться от крика.
«Я мог бы и раньше догадаться, что она не похожа на других», — подумал Рекс.
Глава 6
Когда они добрались до Лакхнау, Рекс уже совершенно точно знал, что влюблен: влюблен так, как никогда прежде за всю свою жизнь.
Он понял это в тот момент, когда, стоя в спальне Квинеллы, вдруг заметил, что на ней лишь прозрачная ночная рубашка, а сам он — голый до пояса. Это случилось в ту беспокойную ночь, когда к ним явился истекающий кровью человек номер Е.17.
Как и она, Рекс был в эти минуты настолько взволнован и полон решимости поскорее изменить внешность пришельца и дать ему возможность уйти, пока не тронулся поезд, что думал тогда о Квинелле лишь как о помощнице, исполняющей все его приказания.
Но когда они остались одни и он по выражению ее лица понял, что ее смущает то, что он видит ее неодетой, он вдруг сразу почувствовал в ней женщину.
Ему с трудом удалось сдержать внезапное побуждение привлечь ее к себе и страстно поцеловать. Он почувствовал, как в висках гулко застучала кровь, и по всему телу молнией пронеслась острая волна желания.
В тот момент он хотел ее так сильно, так неистово… И теперь, вспоминая об этом, понимал, почему тогда, на корабле, впервые сравнил ее с тигровой лилией.
Под чистотой цветка скрывался настоящий огонь, возбуждающий мужчину настолько, что он совершенно терял голову, и ему оставалось лишь действовать так, как поступил тогда принц.
Но поскольку Рекс привык жить, полностью контролируя себя и скрывая свои чувства, то он деланно безразличным голосом пожелал Квинелле спокойной ночи, чтобы ни в коем случае не испугать ее.
Проведя остаток ночи без сна, страстно желая быть с нею вместе, опаленный огнем, охватившим не только его тело, но и разум, он тогда окончательно понял, что влюблен — влюблен безоглядно и безоговорочно.
Это завладело им неожиданно — когда в своем желании спасти жизнь раненого Квинелла вдруг забыла о своей ледяной холодности и о том кольце безразличия и ненависти, которым она себя окружила.
Вместо этого он увидел испуганную, полную жалости и сострадания женщину, которая взволнована и потрясена кровавыми происшествиями, свалившимися на нее так неожиданно.
Думая об этом, он пришел к выводу, что именно такой хотел бы видеть свою жену: бесстрашной, находчивой, но прежде всего — женщиной со всеми ее добродетелями.
Квинелла влекла его как женщина, и все его тело и разум томились и тосковали о ней.
На следующий день, когда они с утра встретились в гостиной между своими двумя спальнями, Рекс заставил себя вести себя так же, как и накануне.
С чувством легкой иронии он думал о том, что из всех ролей, которые ему пришлось играть в жизни, эта, пожалуй, будет самая трудная. Он все обдумал предыдущей ночью. и пришел к выводу, что если Квинелле когда-нибудь суждено полюбить его, а он, видит Бог, больше всего на свете хочет этого, то он будет добиваться ее, как не добивался еще ни одной женщины.
44 
