23 
Ее высокую грудь облегал ажурный кремового цвета свитер ручной работы. Брюки в тон сидели на ней как влитые, особо подчеркивая линию спины и то, что было ниже. Она вполне могла бы сойти за скромницу, если бы не стиль прически – черные как смоль волосы падали по плечам в художественном беспорядке. В любое время суток и в чем угодно она притягивала взор своей сексапильностью, отметил он немедленно. Вот, пожалуйста, он смотрит на нее, и, кажется, голова почти не болит!
– Доброе утро! – ответила она чуть слышно, ставя сковородку с медным дном – специально для омлета – на плиту, даже не взглянув на него.
Ее голос прозвучал как-то неуверенно. Росс с трудом поборол желание подойти и' коснуться ее.
– Не возражаешь, если налью себе кофе? – спросил он холодно, понимая, что на этот раз нелегко будет уйти от нее.
– Конечно, нет, – ответила она таким же сдержанным тоном.
Как только Росс вошел, кухня вдруг показалась Дайане маленькой и душной. А он расхаживал, чувствуя себя здесь как дома. Сначала достал чашку, потом сахар, нашел сливки и наконец сел за стол, развернул «Хьюстон кроникл» и стал просматривать. Сидел, читал газету, отхлебывал кофе с совершенно непринужденным видом человека, у которого ничего на уме, кроме разве – когда наконец будет готов завтрак. А у нее в мыслях была полная сумятица. Его индифферентность сводила с ума. Хотелось броситься к нему, обрушить шквал вопросов. Что дальше? Как все будет теперь?
Но Дайана, конечно, и рта не раскрыла. Когда омлет по краям зарумянился, она переложила его в тарелку с ярким цветочным рисунком, посыпала сверху петрушкой и подала на пухлой, будто стеганой, подставке синего цвета. Включила соковыжималку. Потом поставила перед ним высокий стакан с апельсиновым соком.
Сюда бы фоторепортера из газеты, подумал он. Идеальная супружеская пара на идеальной кухне идеально завтракает… Дивный снимок получился бы! А какие цвета, какие яркие пятна… Мадлен, конечно, лопалась бы от гордости. Он сразу же постарался прогнать из головы мысли о теще. Привычка мгновенно переключаться сработала и на этот раз.
– И красиво, и вкусно! – сказал он, сложил газету по сгибам и положил на край стола. Когда она села напротив с чашкой черного кофе, спросил: – Почему ничего не ешь?
– Я никогда не завтракаю.
Он кинул озабоченный взгляд на ее осунувшееся лицо.
– Знаю. Плохая привычка, не мешало бы исправиться.
– Подумаю…
– Вероятно, поэтому ты такая тощая…
Он и раньше подшучивал над ее пристрастием к ограничению в еде. Ни он, ни она всерьез эти разговоры не воспринимали. А сегодня эта дурацкая болтовня действовала ей на нервы. Мало ест, совсем не ест – какое это имеет значение, если вся ее жизнь брошена на чашу весов?
– Ночью, насколько помню, ты этого не замечал, – нашлась она.
– Местами ты в полном порядке, – заметил он, подбирая остатки омлета кусочком сдобной булки домашней выпечки. Оказывается, уже успел позабыть, что Дайана такая кулинарка. – А вообще худощавость тебе идет, носишь ее, как заправская манекенщица, конечно, если это словосочетание годится… – Он улыбнулся, тронул губы уголком салфетки.
– Черт знает что! – вырвалось у нее, потому что лопнуло терпение.
– С чего это ты? Чем-нибудь обидел? – спросил он вскользь. – Тогда прости! Хотя, выгляди ты чуточку чуточную лучше, меня бы, наверное, уже в живых не было. Стар я стал для таких ночей, как эта! – Росс прошелся по ней ласкающим взором, потом хмыкнул: – А может, сказывается и недостаток практики.
– Прекрасно знаешь, что со мной, – бросила она раздраженно, не желая подделываться под его шутливый тон. – Ошибаешься, Дайана! Не знаю…
– Знаешь, знаешь… Прекрасно знаешь, что делаешь!
– Интересно! И что же это я делаю? – Его темно-золотистые глаза взглянули на нее с любопытством.
– Ты… ты… не желаешь говорить про то, что было ночью, и еще… – Она замолчала.
– И о чем еще?
– О нас…
Он смотрел на нее в изумлении. «О нас…» Ну и ну! Брови сошлись на переносице – вновь накатила прежняя холодная злоба. Неужели думает, что он тряпка? Считает, что заполучила его обратно, раз уж не устоял перед ее прелестями?
Она уловила произошедшую в нем перемену, но продолжала:
– Мы же не чужие, Росс! Не можем же мы вот так взять и перечеркнуть все разом –и хорошее, и плохое, что связывает нас, включая эту ночь.
– Вот что, Дайана! Давай расставим точки над «i», раз и навсегда, – сказал он, выделяя каждое слово. • «Нас» нет, не существует больше. Все умерло в тот самый день, когда не стало Тэми. Ты преднамеренно убила «нас» своими собственными руками! Я тебе со всей прямотой объяснил в баре, что хочу провести с тобой ночь. Вот и все!
23 
