— Потерпи, моя хорошая. Зато я заработаю денег, возьмем кредит, купим себе квартиру… — размечтался Женя.
— Ты мечтатель, Женька! — упрекнула его жена.
— Я не мечтатель, я реалист-моряк! — улыбнулся Женя.
Алеша невольно поглядывал по сторонам, словно ждал кого-то.
— Послушай, Лешка, тебе ведь совсем необязательно идти в рейс! Может, останешься? — спросила Ксюха.
— Нет, решено, и не надо об этом, — резко ответил Алеша.
— Ты, конечно, не прав, но я больше вмешиваться в чужие дела не буду, — пообещала Ксюха.
— Вот это правильно, — похвалил ее Женя. — Взрослеешь на глазах.
Корабль уже был готов к отплытию. Алеша и Женя перешли на палубу, а провожающие остались на причале. И вдруг Алеша увидел, что по берегу, спотыкаясь, бежит Маша. Он не мог оторвать от нее взгляда.
Буряк не был бы следователем, если бы не пришел к Кате Буравиной для выяснения обстоятельств, о которых она говорила по радио. Катя не ожидала его увидеть у себя.
— Здравствуйте, Григорий Тимофеевич. Какими судьбами? — спросила она.
— Здравствуй, Катенька. По твою душу пришел.
— И по какому вопросу, интересно? Присаживайтесь, — предложила Катя.
— Странно, что ты спрашиваешь об этом, — сказал следователь, усаживаясь в кресло. — Я пришел уточнить кое-какие детали истории, которая прозвучала в прямом эфире радиостанции «Черноморская волна».
— А что… Алеша уже написал заявление? — удивилась Катя.
— Пока нет, пока нет… — покачал головой следователь. — Насколько я знаю, от Алексея Самойлова заявления не поступало. Поэтому и мой приход к вам сейчас как бы… полуофициальный.
— Это как? — не поняла Катя.
— Я пришел, потому что считаю своим долгом выяснить, что там вышло у вас с Алешей, чтобы потом, когда делу будет дан официальный ход, не было поздно.
— В каком смысле? Я не поняла. Что может быть поздно? И вообще — почему вы пришли ко мне, как вы выражаетесь, полуофициально, если вполне официально вызвали по этому вопросу в милицию Костю?
Тут пришло время удивляться следователю.
— Что? Я не понял. Я Костю к себе не вызывал.
— Ну как же? Я своими глазами видела — официальная повестка. Если хотите разбираться — разбирайтесь честно. А то какие-то игры получаются — Костю в милицию вызвали официально, ко мне пришли разведать обстановку… Хотите подловить нас на противоречиях?
— Да не вызывал я твоего Костю к себе, Катя! — снова сказал Буряк.
— Как… не вызывали, Григорий Тимофеевич? А почему он тогда… он давно ушел… — Катя заволновалась.
— Катя, пойми, как бы я мог одновременно разговаривать с тобой и с Константином, даже разделив разговор на официальный и нет? Да и какой мне смысл обманывать тебя?
— Я не знаю… Значит, его вызвали в милицию по другому поводу… И не вы, а другой следователь… — предположила Катя.
— Я непременно выясню, кто и зачем вызывал сегодня Константина Самойлова в милицию. Но сейчас я хочу поговорить о том, как ты подсыпала Алеше снотворное.
Катя не хотела откровенничать.
— Снотворное? Какое снотворное? Никакого снотворного я не подсыпала! — заявила она.
— Но я своими ушами слышал радиоэфир, Катерина! — строго сказал Буряк.
— Мало ли что говорят в радиоэфире для красного словца, Григорий Тимофеевич, — включилась в разговор появившаяся в дверях Таисия.
Следователь подскочил с кресла:
— Здравствуйте, Таисия Андреевна!
— День добрый, Григорий Тимофеевич. Интересно знать, почему вы разговариваете с моей дочерью в таком тоне?
— В каком таком? Обыкновенный тон!
— А по-моему, очень суровый. Она у меня девочка очень впечатлительная, может разволноваться! — Таисия была готова защищать дочь всеми правдами и неправдами. Следователь понял, что разговора с Катей не получится. Таисия недвусмысленно намекнула ему, что пора уходить.
— Приятно было повидаться, Григорий Тимофеевич, — сказала она.
— Вы напрасно, Таисия Андреевна, не дали мне пообщаться с вашей дочерью. В ваших интересах…
Но Таисия его перебила:
— Нет. Вы не защитник наших интересов, Григорий Тимофеевич. Поэтому пока у вас не будет официального повода прийти в наш дом, даже и не появляйтесь.
— Таисия Андреевна! Поймите. Дети заигрались во взрослые, опасные игры. Их нужно остановить, поймите.
— И замечаний по поводу воспитания мне от вас, Григорий Тимофеевич, не нужно, — сухо заметила Таисия.